Орды с Обода держались вблизи от города, все время пытаясь найти лазейку в изолированную чистоту Чу. Но ведь сзади за ними была целая планета. Пусть она отравлена, но на ней есть и другие реки, другие потенциально подходящие для поселения места. Выживание обоих видов требовало постройки большего числа безопасных для проживания мест, намного больше, чем эта жалкая дыра, которую по преданию придумали Гар и Трайя. Но… город Чу оставался единственным – почти двадцать километров в ширину и сорок в длину, построенный на холмах и наносных речных островах, там где река замедляла свое течение в каньоне. По последнему учету здесь проживало восемьдесят миллионов человек, а втрое больше перебивалось на Ободе – настойчиво стараясь прорваться и захватить место в очищенном от ядов городе.
«Отдайте нам свои драгоценные тела, глупый Ободный Сброд!»
А они слышали этот приказ, знали его скрытый смысл и всеми силами сопротивлялись ему. Что же такое сделали досадийские люди, что их заточили на этой планете? Что сделали их предки? На ненависти к таким предкам с полным правом можно было выстроить целую религию… если, конечно, эти предки действительно в чем-то провинились.
Джедрик наклонилась к окну и посмотрела на Стену Бога, эту полупрозрачную молочно-белую завесу, которая держала в заточении планету. Но через эту стену такие, как этот самый Джордж Х.Маккай, могли проходить беспрепятственно, когда только пожелают. У Кейлы прямо чесались руки встретиться с Маккаем лично, убедиться в том, что он не заражен, как заражен этой планетой Хевви.
Именно Маккай ей был сейчас необходим. Прозрачно задуманная сущность Досади говорила ей, что здесь должен – быть какой-нибудь Маккай. Джедрик чувствовала себя охотником, и естественной добычей ее должен быть Маккай. Фиктивная личность, которую она построила себе в этой комнате, тоже была частью ее приманки. И теперь, когда наступил сезон охоты на Маккаев, все это подспудное религиозное ханжество, на котором власть имущие строили свои иллюзии, рассыплется в прах. Кейла уже видела начало этого краха, очень скоро это увидят все.
Она сделала глубокий вдох. В том, что должно случиться, было какое-то очищение, упрощение. Она сама собиралась вот-вот сбросить с себя одну из жизней и все сознание направить на личность другой Кейлы Джедрик, которую планета Досади вскоре еще узнает. Ее люди хорошо хранили ее секрет, скрывая толстую и белокурую персону от своих досадийских соотечественников, показывая ровно столько, сколько необходимо, чтобы при соответствующих обстоятельствах власти за Стеной Бога могли на это среагировать. Кейла почувствовала какое-то облегчение при мысли о том, что ее вторая, скрытая жизнь, начала терять свою важность. Теперь она целиком выплывет в другом месте. И эта метаморфоза предопределена скорым появлением Маккая. Мысли Джедрик были теперь прямыми и отчетливыми: «Приди в мою ловушку, Маккай. С твоей помощью я проникну еще выше, чем дворцовые апартаменты Консульского Холма.
Или в самый глубокий ад, глубже, чем может присниться в самом страшном кошмаре».
Как начать войну? Потакайте своей скрытой жажде власти.
Забудьте, что только сумасшедшие стремятся к власти ради нее самой. Пусть такой сумасшедший получит власть, даже если этот сумасшедший – вы сами. И пусть он действует, прикрывшись своей обычной маской нормальности. И вот, несмотря на то, будет ли эта маска соткана из заблуждений о защите или прикрыта теологической аурой закона, война придет.
Говачинский афоризм
Будильник разбудил Джорджа Х.Маккая струей лимонного запаха. На какое-то мгновение пробуждающееся сознание обмануло его.
Маккаю показалось, что он все еще на Туталси, мягко покачивается на волнах планетарного океана на своем украшенном гирляндами острове. На его плавучем острове росли лимоны, здесь были берега, покрытые гибискусом и пушистые ковры пряного алиссума. Его тенистый коттедж лежал на пути пахучих морских ветров, и запах лимона…
Сознание Маккая пробудилось. Он был вовсе не Туталси со своей возлюбленной подругой, он лежал на тренированной собакопостели среди бронированных своих апартаментов на планете Централь Централей, он снова был в самом сердце Бюро Саботажа, он снова был на работе.
Маккай содрогнулся.
Сегодня погибнет планета, полная людей… сегодня или завтра.
Это случится, если кто-нибудь не распутает эту досадийскую тайну. Зная Говачинов настолько хорошо, как знал Маккай, можно было в этом не сомневаться. Говачины способны на самые жестокие решения, особенно если на карту поставлена честь их вида или по каким-нибудь другим причинам, которые другим разумным видам могут быть и не понятны. Билдун, его начальник Бюро, оценивал этот кризис точно так же. Со времени Калебанской проблемы такое чудовищное преступление еще не появлялось на горизонте Консента.
Кроме того, где же находится подвергающаяся опасности планета, эта Досади?
После ночи, когда сознание Маккая было подавлено сном, инструктаж о Досади снова со всей яркостью всплыл в его мозгу, как будто часть его продолжала работать и во сне, заостряя детали. Рапорт был составлен двумя оперативными работниками, один из которых был Врев, а другой – Лаклак. Эта пара была надежной и изобретательной. Их источники были отличными, хотя информация и считалась скудной. Кроме того, эта пара проявляла рвение в погоне за повышением, в то время как Вревы и Лаклаки намекали на дискриминацию своих видов. Рапорт требовал специальной проверки. Ни один агент Бюсаба, независимо от того, к какому разумному виду он принадлежит, не освобождался от некоторого внутреннего тестирования. Эта уловка была введена для того, чтобы ослабить Бюро и облегчить условия, позволяющие занять директорский пост.
Тем не менее, директором Бюсаба все еще был Билдун, представитель вида Пан Спечи в облике человека, четвертый с этим именем среди членов своей креш-ячейки. С первых слов Билдуна было ясно, что он верит полученному рапорту.
– Маккай, эта вещь может заставить людей и Говачинов вцепиться друг другу в горло.
Идиоматическое выражение было понятным, хотя фактически, чтобы привести такую угрозу в исполнение по отношению к Говачину, необходимо скорее нацелиться не на его горло, а на паховую область. Маккай уже познакомился с рапортом и не по некоторым подспудным чертам, к которым он стал чувствительным после длительного общения с Говачинами, разделял точку зрения Билдуна. Усевшись в серое собакокресло перед столом директора в маленьком кабинете без окон, который последнее время предпочитал Билдун, Маккай рассеянно перекладывал рапорт из одной руки в другую. Некоторое время спустя, осознав свою нервную привычку, он положил рапорт на стол. Рапорт был записан на мнемопроволоке, и специально тренированный сене мог воспроизвести его, пропуская проволоку сквозь пальцы или какие-нибудь другие чувствительные придатки.
– Почему они не могут точно установить положение Досади? – спросил Маккай.
– Оно известно только Калебанцам.
– Ну что ж, они…