Маккай, прежде, чем снова заговорить с Парандо, быстро взглянул на зал.
– Я цитирую известного специалиста по Говачинскому Закону, Верховного Магистра Аритча: «Закон Консента всегда делает из своих юристов аристократов. Говачинский Закон стоит ниже этой претенциозности. Говачинский Закон вопрошает: кто знает людей? Лишь такой подходит на роль судьи». Это Говачинский Закон согласно Верховному Магистру Аритчу. Это закон этого места.
Маккай снова дал возможность Парандо заговорить, но тот опять промолчал.
– Возможно, ты на самом деле годишься для того, чтобы судить здесь, – предположил Маккай. – Ты ремесленник? Философ? Может, ты писатель? Художник? А, ты наверное из тех непритязательных работников, которые обслуживают автоматы?
Парандо смотрел на дротик и продолжал молчать.
– Никто из перечисленных? – спросил Маккай. – Тогда я подскажу ответ. Ты профессиональный законник, который дает юридические консультации по Говачинскому Закону. Ты, человек, даже не Легум, осмеливаешься говорить о Говачинском Законе!
Маккай прыгнул вперед и метнул дротик. Тот глубоко вонзился в грудь мужчины.
ОДИН ЗА ДЖЕДРИК!
Парандо издал булькающий вздох и упал под скамью.
Брой, опасаясь Маккая, дотронулся до голубого ящика перед собой.
НЕ БОЙСЯ, БРОЙ. ПОКА НЕТ. ТЫ МНЕ ЕЩЕ НУЖЕН.
Но теперь в этой плоти был Маккай, более настоящий, чем его знал Брой. Не Джедрик. Члены теневой силы, наблюдающие эту сцену и способные планировать, сделают ожидаемый вывод, потому что они не знают, как широко и полно объединены Маккай и Джедрик. Теневые силы сочтут, что Маккаю известна подноготная Парандо. Они тотчас же выследят ту ошибку. Так что в зале был Маккай. Но он покинул Досади. Заговорщики могут решить только одно.
«У Маккая есть помощь Калебанки!»
А они боятся Калебанцев.
«Вам надо бояться только меня», – подумал Маккай.
Он услышал как по всему залу прокатилось одобрительное похрюкивание. Они приняли его как Легума, следовательно, они приняли его доводы. Подобный судья заслуживает смерти.
«Аритч создал прецедент. Маккай его улучшил».
Оба нашли способ убить негодного судью, но поступок Маккая ввел Говачинский прецедент в юридические рамки Консента. Компромисс, приведший Говачин и Консент в Соглашение совместной ответственности за дело в этом зале, увидится Говачинами как первый шаг к тому, чтобы их Закон стал превыше всех прочих законов.
Аритч, полуобернувшись, посмотрел на скамью с оценивающим блеском в глазах, сказавшим, что Говачин после всего что-то еще спас. Маккай прошествовал обратно и предстал перед Сейланг. Он встал лицом к ней, как того требовали формальности, пока взывал к решению суда.
– Билдун?
Молчание.
– Парандо?
Молчание.
– Брой?
– Решение в пользу защиты.
Досадийский акцент звонко прозвучал в зале. Говачинская Федерация была единственным членом Консента, осмелившимся позволить жертве судить тех, кто обвиняется в ее мучениях. Гордость Говачинов была ранена. Но они также получили кое-что, что будет рассматриваться как неоценимое приобретение. Плацдарм для их Закона в Консенте, плюс впечатляющее судебное представление, которое, похоже, закончится их любимой драмой.
Маккай шагнул в пределы досягаемости Сейланг. Он вытянул свою правую руку, ладонью кверху.
– Нож.
Служители засуетились. Раздался лязг открываемого голубого ящика. Вскоре на ладонь Маккая шлепнулась увесистая рукоять ножа. Он сжал ее в руке, подумав о всех своих бесчисленных предшественниках в этом зале.
– Сейланг?
– Я подчиняюсь решению этого суда.
Маккай увидел, как Вревы поднялись со своих мест. Они стояли, готовые спрыгнуть вниз и отомстить за Сейланг, невзирая на последствия. Они ничего больше не могли сделать, кроме как исполнить роль, написанную для них Говачинами. Мало кто в зале неправильно понял смысл их присутствия здесь. Каковы бы ни были размеры раны, Говачины без особого удовольствия терпели подобные вещи.
Маккай и Сейланг обменялись странно товарищескими взглядами. Они стояли здесь, двое единственных не-Говачинов во вселенной Консента, прошедших через ту необычайную алхимию, превращающую личность в Легума. Одному из них полагалось умереть немедленно. Другой ненадолго переживет своего соперника. Тем не менее, они понимали друг друга, словно дети одних родителей. Каждый сбросил тщательно сработанную КОЖУ, чтобы стать чем-то еще.
Медленно и осторожно Маккай вытянул кончик своего клинка к левой щеке Сейланг, отметив на ней мириады ямок от триадных обменов. Сейланг задрожала, но не сдвинулась с места. Маккай молниеносным движением добавил ей на кожу еще одну ямку.
Первыми все поняли Вревы. Они опустились обратно на свои места.
Сейланг задохнулась и дотронулась усиком до ранки. Ей уже много раз приходилось переживать нечто подобное.
На мгновение Маккаю показалось, что она могла этого не принять. Нарастающий гул в зале развеял его сомнения. Шум этого одобрения, прежде чем утихнуть, достиг почти оглушительного крещендо. К нему присоединялись даже Говачины. Как нежно они любили подобные юридические нюансы!
Понизив голос, чтобы слышала только Сейланг, Маккай заговорил:
– Тебе следовало бы обратиться за местом в Бюсабе. Новый директор благосклонно рассмотрит твое прошение.
– Ты?
– Готов заключить Вревское пари.
Она удостоила его гримасы, служащей у Вревов улыбкой, и произнесла традиционные слова триадного прощания.
– Мы были вполне и истинно соединены.
Так Сейланг тоже увидела правду в их уникальной близости.
Маккай полной мерой выдал свои эзотерические знания, произнеся правильный ответ.
– Я знаю это по твоей метке.
Она не выказала удивления. Там хороший мозг, не по Досадийским стандартам, но хороший.
ВПОЛНЕ И ИСТИННО СОЕДИНЕНЫ.
Держа эмоции под крепким замком (тут ему помогли Досадийские рефлексы), Маккай подошел к Аритчу и встал перед ним.
– Клиент Аритч, ты невиновен.
Маккай продемонстрировал пятнышко крови Врева на кончике ножа.
– Формальности были соблюдены, и ты полностью реабилитирован. Я радуюсь вместе с теми, кто любит справедливость.
В прежние дни, в этот момент ликующие зрители обрушились бы на незадачливого Клиента и сражались бы за кровавые ошметки, чтобы пройти с ними через город. Вне всяких сомнений, Аритч предпочел бы это. Он был традиционалистом. Теперь Аритч это подтвердил.