52 Скажи ему, кто ты; дабы воздать
Тебе добром, он о тебе вспомянет
В земном краю, куда взойдет опять".
55 И древо: "Твой призыв меня так манит,
Что не могу внимать ему, молча;
И пусть не в тягость вам рассказ мой станет.
58 Я тот, кто оба сберегал ключа
От сердца Федерика и вращал их
К затвору и к отвору, не звуча,
61 Хранитель тайн его, больших и малых.
Неся мой долг, который мне был свят,
Я не щадил ни сна, ни сил усталых.
64 Развратница, от кесарских палат
Не отводящая очей тлетворных,
Чума народов и дворцовый яд,
67 Так воспалила на меня придворных,
Что Август, их пыланьем воспылав,
Низверг мой блеск в пучину бедствий черных
70 Смятенный дух мой, вознегодовав,
Замыслил смертью помешать злословью,
И правый стал перед собой неправ.
73 Моих корней клянусь ужасной кровью,
Я жил и умер, свой обет храня,
И господину я служил любовью!
76 И тот из вас, кто выйдет к свету дня,
Пусть честь мою излечит от извета,
Которым зависть ранила меня!"
79 "Он смолк, – услышал я из уст поэта. -
Заговори с ним, – время не ушло, -
Когда ты ждешь на что-нибудь ответа".
82 "Спроси его что хочешь, что б могло
Быть мне полезным, – молвил я, смущенный. -
Я не решусь; мне слишком тяжело".
85 "Вот этот, – начал спутник благосклонный, -
Готов свершить тобой просимый труд.
А ты, о дух, в темницу заточенный,
88 Поведай нам, как душу в плен берут
Узлы ветвей; поведай, если можно,
Выходят ли когда из этих пут".
91 Тут ствол дохнул огромно и тревожно,
И в этом вздохе слову был исход:
"Ответ вам будет дан немногосложно.
94 Когда душа, ожесточась, порвет
Самоуправно оболочку тела,
Минос ее в седьмую бездну шлет.
97 Ей не дается точного предела;
Упав в лесу, как малое зерно,
Она растет, где ей судьба велела.
100 Зерно в побег и в ствол превращено;
И гарпии, кормясь его листами,
Боль создают и боли той окно.
103 Пойдем и мы за нашими телами,
Но их мы не наденем в Судный день:
Не наше то, что сбросили мы сами.
106 Мы их притащим в сумрачную сень,
И плоть повиснет на кусте колючем,
Где спит ее безжалостная тень".
109 Мы думали, что ствол, тоскою мучим,
Еще и дальше говорить готов,
Но услыхали шум в лесу дремучем,
112 Как на облаве внемлет зверолов,
Что мчится вепрь и вслед за ним борзые,
И слышит хруст растоптанных кустов.
115 И вот бегут, левее нас, нагие,
Истерзанные двое, меж ветвей,
Ломая грудью заросли тугие.
118 Передний: «Смерть, ко мне, ко мне скорей!»
Другой, который не отстать старался,
Кричал: "Сегодня, Лано, ты быстрей,
121 Чем был, когда у Топпо подвизался!"
Он, задыхаясь, посмотрел вокруг,
Свалился в куст и в груду с ним смешался.
124 А сзади лес был полон черных сук,
Голодных и бегущих без оглядки,
Как гончие, когда их спустят вдруг.
127 В упавшего, всей силой жадной хватки,
Они впились зубами на лету
И растащили бедные остатки.
130 Мой проводник повел меня к кусту;
А тот, в крови, оплакивал, стеная,
Своих поломов горькую тщету:
133 "О Джакомо да Сант-Андреа! Злая
Была затея защищаться мной!
Я ль виноват, что жизнь твоя дурная?"
136 Остановясь над ним, наставник мой
Промолвил: "Кем ты был, сквозь эти раны
Струящий с кровью скорбный голос свой?"
139 И он в ответ: "О души, в эти страны
Пришедшие сквозь вековую тьму,
Чтоб видеть в прахе мой покров раздранный,
142 Сгребите листья к терну моему!
Мой город – тот, где ради Иоанна
Забыт былой заступник; потому
145 Его искусство мстит нам неустанно;
И если бы поднесь у Арнских вод
Его частица не была сохранна,
148 То строившие сызнова оплот
На Аттиловом грозном пепелище -
Напрасно утруждали бы народ.
151 Я сам себя казнил в моем жилище".
1 Объят печалью о местах, мне милых,
Я подобрал опавшие листы
И обессиленному возвратил их.
4 Пройдя сквозь лес, мы вышли у черты,
Где третий пояс лег внутри второго
И гневный суд вершится с высоты.
7 Дабы явить, что взору было ново,
Скажу, что нам, огромной пеленой,
Открылась степь, где нет ростка живого.
10 Злосчастный лес ее обвил каймой,
Как он и сам обвит рекой горючей;
Мы стали с краю, я и спутник мой.
13 Вся даль была сплошной песок сыпучий,
Как тот, который попирал Катон,
Из края в край пройдя равниной жгучей.
16 О божья месть, как тяжко устрашен
Быть должен тот, кто прочитает ныне,
На что мой взгляд был въяве устремлен!
19 Я видел толпы голых душ в пустыне:
Все плакали, в терзанье вековом,
Но разной обреченные судьбине.
22 Кто был повержен навзничь, вверх лицом,
Кто, съежившись, сидел на почве пыльной,
А кто сновал без устали кругом.
25 Разряд шагавших самый был обильный;
Лежавших я всех меньше насчитал,
Но вопль их скорбных уст был самый сильный.
28 А над пустыней медленно спадал
Дождь пламени, широкими платками,
Как снег в безветрии нагорных скал.
31 Как Александр, под знойными лучами