Поэтому он просто повернулся к Харе и, тоном и вибрациями в голосе усиливая ее страх и почтительное волнение, приказал:
– Веди меня в жилище, Хара! А о твоей молодости поговорим в другой раз.
Она отступила на два шага, бросив на Стилгара испуганный взгляд.
– У него колдовской голос, – сипло пробормотала она.
– Стилгар, – сказал Пауль, – я в неоплатном долгу перед отцом Чани. Если я могу что-то…
– Это решит Совет, – ответил Стилгар. – Ты сможешь сказать ему об этом. – Он кивнул, давая понять, что все свободны, и вышел сам. За ним последовали остальные.
Пауль взял Хару за руку – рука у нее была холодная и дрожала.
– Я не обижу тебя, Хара, – мягко сказал он. – Ну, покажи мне свой дом. – Он говорил теперь с успокаивающими нотками в голосе.
– Ты ведь не выгонишь меня через год? – спросила она. – Я ведь и сама знаю, что уже не так молода, как когда-то…
– Пока я жив, у тебя всегда будет место рядом со мной, – ответил он, выпуская ее руку. – Так где наше жилище?
Она повернулась и повела его по коридору. Дойдя до перекрестка с широким, освещенным подвешенными через равные промежутки желтыми шарами ламп, они свернули направо. Пол был гладким, чисто выметенным.
Пауль поравнялся с ней, взглянул на орлиный профиль.
– Так ты не испытываешь ко мне ненависти, Хара? – спросил он.
– Почему я должна ненавидеть тебя?
Она кивнула каким-то детям, глазевшим на них из бокового прохода (пол там был выше, чем в том коридоре, по которому шли они с Харой). За спинами детей маячили сквозь полупрозрачные занавески фигуры взрослых.
– Но я… победил Джамиса.
– Стилгар сказал, что обряд соблюден и ты – друг Джамиса. – Она искоса посмотрела на Пауля. – Стилгар сказал еще, что ты отдал влагу мертвому. Это правда?
– Да.
– Это больше, чем сделаю… чем могу сделать я.
– Разве ты не оплачешь его?
– Оплачу, когда придет время плача.
Они миновали арку. За ней Пауль увидел ярко освещенное помещение, мужчин и женщин, работающих у каких-то машин, установленных на станинах-амортизаторах. Казалось, они очень торопятся.
– Что они делают? – спросил Пауль. Она глянула через плечо на арку.
– Это пластиковое производство. Они спешат закончить норму перед тем, как мы уйдем. Для посадок нам нужно много влагосборников…
– Уйдем?..
– Ну да. Пока эти убийцы не перестанут преследовать нас или пока наша земля не будет очищена от них.
Пауль споткнулся: этот миг… он вспомнил вдруг какой-то фрагмент… картинка из его пророческих видений… но она была какой-то не такой, смещенной, как предмонтажная склейка фильма. Кусочки «пророческой памяти» не вполне совпадали с реальностью.
– Сардаукары охотятся за нами, – сказал он.
– Они немногое найдут, разве что один-два покинутых сиетча, – ответила она. – И еще – еще они найдут в песках свою смерть. Многие из них.
– А это место они найдут?
– Найдут, наверно.
– И мы тратим время на… – он мотнул головой в сторону оставшегося уже далеко позади цеха, – на производство… влагосборников?
– Посадки ведь не прекращаются.
– Кстати, что такое влагосборники?
Она потрясенно посмотрела на него:
– Вас что, ничему не учат… там, откуда ты пришел?
– О влагосборниках, во всяком случае, – не учат.
– Хай! – изумленно воскликнула она, сумев вложить в короткое междометие целую фразу.
– Ладно, все-таки что это такое?
– А как, по-твоему, могут существовать все кусты и травы в этом эрге, когда мы уходим отсюда? Каждое растение с особым бережением высажено в лунку, заполненную гладкими кусочками хромопласта яйцевидной формы. На свету они белеют. Если взглянуть с высоты, можно увидеть, как они блестят. Белый цвет отражает. Но когда Праотец-Солнце покидает небосклон, влагосборники в темноте вновь становятся прозрачными. И очень быстро остывают. Тогда на поверхности конденсируется влага из воздуха. Эта влага стекает на дно лунки, поддерживая жизнь растения.
– Влагосборники… – пробормотал он, пораженный красивой простотой решения.
– В подобающее время я оплáчу Джамиса, – сказала она, как будто этот вопрос не давал ей покоя. – Он был хорошим человеком, хоть и скорым на гнев. Хорошим добытчиком. А с детьми – просто чудо! И не делал различия между сыном Джоффа, моим первенцем, и своим собственным. Они для него были равны. – Она искательно посмотрела на Пауля. – А ты… а для тебя, Усул?
– Перед нами такая проблема не стоит.
– Но если…
– Хара!
Он сказал это так резко, что она отпрянула.
Они миновали еще один ярко освещенный зал.
– А тут что делают?
– Чинят ткацкое оборудование. Но сегодня ночью оно должно быть уже демонтировано. – Хара махнула рукой на уходящий влево тоннель. – А там, подальше, – производство пищи и ремонт дистикомбов. – Взглянув на Пауля, она добавила: – Твой-то комб на вид еще новый. Но если надо что-то починить, так я сумею неплохо справиться. Я время от времени работаю в цеху…
Теперь навстречу им попадались люди, а дверные проемы слева и справа встречались все чаще. Прошла целая вереница мужчин и женщин, нагруженных тяжело булькающими тюками, от которых исходил сильный запах Пряности.
– Нашей воды они не получат, – сказала Хара. – И Пряность им не достанется, уж будь уверен!
Пауль смотрел на проемы в стенах тоннеля, замечая ковры на высоких порогах, комнаты, драпированные яркими тканями, горы подушек на полу. При их приближении сидевшие там замолкали и провожали их откровенно любопытными взглядами.
– Все удивляются, как ты победил Джамиса, – пояснила Хара. – Думаю, когда мы переселимся в новый сиетч, тебе придется еще доказывать свою силу.
– Я не люблю убивать, – ответил он.
– Стилгар так и сказал, – пробормотала она, однако в ее голосе звучало недоверие.
Впереди послышался новый звук: хор пронзительных тонких голосов нараспев повторял что-то. Они подошли к новому проходу, гораздо более широкому, чем все предыдущие. Пауль замедлил шаг, заглянул внутрь. Там на устилавших пол бордовых коврах сидели, скрестив ноги, дети – комната была полна ими.
У доски, висевшей на дальней стене, стояла женщина, закутанная в желтую тогу, с указкой-проектором в руке. Доска была испещрена рисунками – кругами, углами, треугольниками и кривыми, волнистыми линиями и квадратами, дугами, рассеченными параллельными линиями. Женщина указывала то на один, то на другой рисунок – так быстро, как только могла переводить луч указки, – а дети хором называли условные знаки, стараясь поспеть за движением руки.