Что можем мы знать о том, что думает она – с ее уникальным опытом, воспитанием и наследственностью?.. – подумала Джессика.
– Но как только я успокоилась и почувствовала себя в безопасности, – рассказывала Алия, – появилась еще одна искра… тут-то все и случилось. Этой третьей искрой была Преподобная Мать. Она… передавала маме многие жизни… все, что у нее было… и я была с ними и все видела… все-все. И потом все кончилось, и я была уже всеми ими, и еще другими, и самой собой; только мне пришлось очень долго искать себя. Там было слишком много других.
– Это было жестоко, – проговорила Джессика, – никто не должен так пробуждаться к жизни. Но всего поразительнее то, что ты сумела принять все, что с тобою случилось!..
– А что мне оставалось? – пожала плечиками Алия. – Я не знала, как оттолкнуть все это или спрятать свое сознание… или закрыть его, отгородиться… все просто случилось… все это…
– Но мы же не знали… – пробормотала Хара. – Когда мы давали твоей матери Воду, чтобы она изменила ее, мы не знали, что она уже носит под сердцем тебя…
– Не печалься об этом, Хара, – сказала Алия. – Да и мне себя жалеть не стоит. В конце концов, тут и порадоваться можно: я ведь Преподобная Мать. У племени, значит, две Препо…
Она замолчала и, склонив голову, прислушалась.
Хара, сидевшая на пятках рядом с ней, откинулась назад, пораженно уставилась на Алию, затем подняла взгляд на Джессику.
– Неужели ты даже не подозревала? – спросила Джессика.
– Ш-ш-ш, – поднесла палец к губам Алия.
Из-за занавеси, отделявшей комнату от коридора сиетча, доносился далекий ритмичный напев. Он стал громче. Теперь были слышны слова: «Йа! Йа! Йаум! Йа! Йа! Йаум! Му зейн валлах! Йа! Йа! Йаум! Му зейн валлах!»
Хор приблизился, прошествовал мимо входа в йали, голоса наполнили все комнаты. Постепенно звук удалился. Когда он почти затих, Джессика начала обряд, скорбно возвестив:
– То было в рамадан, и апрель стоял на Бела Тейгейзе.
– Семья моя сидела в нашем бедном дворике, – подхватила Хара, – и воздух был умыт влажной пылью фонтанной струи. И простирало ветви дерево, и портиполи висели на них, круглые и яркие, только руку протяни. Стояла корзина, полная мишмиша и баклавы, и рядом – кувшины с либаном – все добрая пища и питье. Мир был над нашими радами и пастбищами, и мир в домах наших, и был мир по всей земле.
– Итак, полна счастья была жизнь, покуда не явились враги, – продолжила Алия.
– Кровь стыла в жилах от криков друзей моих, – сказала Джессика – и почувствовала, как сквозь все жизни, влившиеся в ее память, приходят кровавые воспоминания.
– «Ла, ла, ла», – стенали женщины, – опять вступила Хара.
– И вот ворвались в мой муштамаль налетчики и бросились на нас; кровь капала с их клинков, и то была кровь наших мужчин, – снова была очередь Джессики.
Они замолчали, как замолчали люди по всему сиетчу, во всех его помещениях, вспоминая и не давая угаснуть давнему горю.
Наконец Хара произнесла слова, завершавшие ритуал, и эти слова прозвучали так жестко, как Джессике не приходилось еще их слышать:
– Никогда не простим и никогда не забудем.
В задумчивой тишине, наставшей после этих слов, они услышали неясные голоса людей, шелест множества одежд. Джессика почувствовала, что за занавесью кто-то стоит.
– Преподобная?
Женский голос. Джессика узнала его – Тартар, одна из жен Стилгара.
– В чем дело, Тартар? – спросила Джессика.
– Дурные вести, Преподобная…
У Джессики сжалось сердце от страха за сына.
– Пауль, – выдохнула она.
Тартар развела занавеси и вошла. Прежде чем занавеси упали, Джессика успела заметить, что в передней толпится народ. Она посмотрела на Тартар: невысокая смуглая женщина в черном с красными узорами платье; ноздри раздуваются, открывая натертые носовыми фильтрами мозоли; сплошь синие глаза в упор смотрят на нее.
– Так что случилось? – требовательно спросила Джессика.
– Весть из песков, – ответила Тартар, – Усул сегодня встречается с Подателем – сегодня испытание… да, сегодня. Молодежь уверена, что он не может не справиться, и говорит, что еще до заката он станет наездником Пустыни. И парни собираются на раззию. Они поедут на север и встретят там Усула. Затем они собираются заставить Усула бросить вызов Стилгару и взять власть над всеми племенами.
Копить воду, засаживать дюны зеленью, медленно, но верно заменять свой мир – всего этого им уже недостаточно, подумала Джессика. Маленькие набеги, маленькие – но наверняка, этого им больше недостаточно. Теперь, когда Пауль и я обучили их стольким вещам… Они почувствовали свою силу – и рвутся в бой.
Тартар переступила с ноги на ногу, кашлянула.
Нам известно, как важно осторожное ожидание, думала Джессика, но мы знаем и опасность, скрытую в слишком долгом ожидании: можно потерять чувство цели…
– Парни говорят – если Усул не вызовет Стилгара, он трус, – добавила Тартар и опустила глаза.
– Вот, значит, как… – пробормотала Джессика и подумала: Хорошо, что я видела, как это назревает. И Стилгар тоже.
Тартар опять прочистила горло.
– Даже мой брат, Шоаб, говорит то же самое, – сказала она. – Они не оставят Усулу выбора.
Значит, пришел этот час. И Паулю придется самому разбираться с этим: Преподобная Мать не смеет вмешиваться в вопросы преемственности власти.
Алия высвободила руку из пальцев матери и сказала:
– Пойду с Тартар, послушаю парней. Может, можно сделать что-нибудь.
Джессика посмотрела на Тартар, но ответила дочери:
– Ну, иди. Расскажешь все мне, как только сможешь.
– Мы не хотим, чтобы так случилось, Преподобная, – сказала Тартар.
– Мы не хотим, – согласилась Джессика. – Племени нужны все его силы. – Она взглянула на Хару: – А ты с ними пойдешь?
Хара ответила на непроизнесенную вслух часть вопроса:
– Тартар не допустит, чтобы с Алией что-то случилось. Она же знает, что скоро мы с нею обе будем женами одного человека… Мы уже поговорили, Тартар и я. – Хара бросила взгляд на Тартар, опять посмотрела на Джессику. – Мы друг друга поняли.
Тартар протянула Алие руку:
– Поторопимся. Парни уже выходят.
Они вышли. Невысокая женщина вела ребенка за руку – но казалось, что это ребенок ведет ее.
– Если Пауль Муад'Диб убьет Стилгара – это не пойдет племени на пользу, – сказала Хара. – Конечно, раньше власть передавалась именно так; но теперь времена изменились.
– Они и для тебя изменились, – заметила Джессика.