Пауль посмотрел на нее.
– Время настало, – произнесла Джессика, подавая ему цилиндрик с сообщением.
Один из тех отошедших было парней набрался духу и, взглянув на Стилгара, обратился к Паулю:
– Это точно, время настало. Наконец-то. Ты думаешь вызвать его? Люди могут подумать, что ты трус… если…
– Кто тут сказал слово «трус»?! – рявкнул Пауль, и рука его легла на рукоять криса.
Напряженное молчание опустилось на группу молодежи, затем разлилось по всей пещере.
– Надо кое-что сделать, – решительно сказал Пауль. Говоривший отшатнулся. Пауль, раздвигая толпу, подошел к подиуму, легко вскочил на него, повернулся к фрименам и, призывая к тишине, поднял руку.
– Так сделай, сделай! – крикнули из толпы. Этот выкрик вызвал ропот и перешептывание. Пауль дождался тишины – она наступила не сразу, в толпе покашливали, шаркали ногами… Наконец все стихло. Пауль опустил руку и заговорил так, что звук отдавался по всей пещере:
– Вы устали ждать.
Ему вновь пришлось дожидаться, когда стихнут возбужденные возгласы.
Да, они действительно устали ждать, подумал Пауль. Он покачал на ладони цилиндрик, думая о том, что содержит в себе этот невинный с виду предмет. Джессика уже показала ему сообщение и рассказала, как его перехватили у харконненского курьера. А сообщеньице-то было ясным, Раббана предоставляли самому себе. Он не мог отныне рассчитывать ни на помощь, ни на подкрепления!
Пауль возвысил голос:
– Вы думаете: вот пришло время, когда я должен вызвать Стилгара на бой и сменить его во главе наших войск!
Прежде чем кто-либо успел ответить ему, Пауль яростно закричал:
– По-вашему, Лисан аль-Гаиб настолько глуп?!
Наступила ошеломленная тишина.
Он принимает роль религиозного вождя, подумала Джессика. Да, ему придется сделать это.
– Но таков обычай! – выкрикнул кто-то.
Пауль сухо ответил, прощупывая эмоциональный настрой толпы:
– Обычаи меняются.
Из угла донесся сердитый крик:
– Мы сами решим, что нам менять!
Послышался одобрительный гул – многие в толпе соглашались с крикнувшим.
– Как хотите, – ответил Пауль.
И Джессика услышала, что он использует Голос, как она его учила.
– Вы скажете все, что хотите, – объявил Пауль. – Но сначала буду говорить я – а вы меня выслушаете.
Стилгар с бесстрастным лицом прошел к ним вдоль подиума.
– Это ведь тоже обычай, – сказал он. – На Совете может быть выслушан любой фримен. А Пауль Муад'Диб – фримен!
– Благо племени – прежде всего, так? – спросил Пауль.
Стилгар ответил все тем же ровным голосом и с тем же достоинством:
– Конечно. Им мы выверяем каждый свой шаг.
– Хорошо… – протянул Пауль. – Если так, ответьте: кто командует бойцами нашего племени? И кто правит всеми племенами, всеми бойцами – через инструкторов, которых мы обучили приемам колдовского боя?
Пауль помедлил немного, оглядывая толпу, но никто ему не ответил. Наконец он продолжил:
– Может быть, ими распоряжается Стилгар?.. Но он сам отрицает это. Тогда, может, это я? Сам Стилгар порой исполняет мои приказы, и старейшины, мудрейшие из мудрых, прислушиваются ко мне на Совете!
В толпе зашевелились – но опять никто не ответил.
– Так. Тогда, может быть, правит моя мать? – Пауль указал на Джессику, стоявшую в черном церемониальном одеянии у края подиума. – И Стилгар, и все другие вожди спрашивают ее совета почти по всякому важному делу. И вам всем это известно. Но странствует ли Преподобная Мать в песках? Водит ли она воинов в раззию на Харконненов?
Большинство фрименов, кого мог видеть Пауль, задумались, наморщив лбы; но многие еще роптали.
Ох, с огнем он играет – очень уж опасный способ выбрал! – с беспокойством подумала Джессика. Впрочем, она помнила о цилиндрике и значении заключенного в нем послания. И, конечно, она понимала, чего добивается Пауль: дойти до самых корней неуверенности, уничтожить их, и тогда все прочее последует само собой.
– Итак, никто не желает признавать вождя без вызова и поединка? – продолжал между тем Пауль.
– Обычай такой! – снова крикнул кто-то.
– Хорошо, но какова наша цель? – спросил Пауль. – Сбросить Раббана, это харконненское чудовище, и превратить планету в место, где мы и наши семьи благоденствовали бы среди изобилия воды? Это наша цель – да или нет?
– Так вот по цели же и средства – цель трудная, и средства суровые! – ответил голос из толпы.
– Неужели ты привык ломать свой нож перед боем? – осадил его Пауль. – То, что я сейчас скажу, – факт, а не хвастовство и не вызов: среди вас никто, и Стилгар в том числе, не выстоит против меня в поединке. Стилгар это сам признал. Он это знает – как и каждый из вас.
В толпе опять заворчали.
– Многие из вас встречались со мной в учебном бою, – указал Пауль. – Так что вы знаете, что я не хвастаю зря. Я говорю это потому, что все мы знаем – это правда, и я был бы глупцом, если бы не видел, что это так. Ведь я начал учиться этому колдовскому бою куда раньше, чем вы, а учителя мои были куда крепче любых бойцов, с которыми вы сталкивались. Как бы иначе, вы думаете, я одолел Джамиса? Ведь тогда я был в возрасте, в котором ваши мальчишки все еще сражаются лишь в играх!
Он умело пользуется Голосом, подумала Джессика, но с этим народом одним Голосом не обойдешься. К словам у них неплохой иммунитет, и одолеть их интонациями… Ему надо увлечь их логикой.
– А теперь, – объявил Пауль, – мы добрались до главного. Вот! – Он поднял цилиндрик, размотал ленту с сообщением. – Это перехвачено у харконненского курьера, и в подлинности сообщения сомнений нет. Оно адресовано Раббану. До его сведения доводится, что в пополнениях ему отказано, что добыча Пряности упала намного ниже установленной нормы, что он обязан выжимать из Арракиса Пряность, обходясь наличными силами.
Стилгар приблизился к Паулю.
– Ну, кто уже понял, что это значит? – спросил Пауль. – Стилгар вот сразу сообразил!
– Они отрезаны! – выкрикнул кто-то.
Пауль затолкал цилиндрик и само сообщение в кушак. Затем снял с шеи витой шнурок из шигакорда и показал всем висевший на нем перстень.
– Вот этот перстень принадлежал моему отцу! – провозгласил он. – И я поклялся, что не надену его, пока не буду готов повести мои войска по Арракису и вернуть его себе по праву, как свой законный феод!
И он надел кольцо и сжал кулак. На пещеру опустилась тишина.
– Кто правит здесь? – вопросил Пауль, вскинув сжатую в кулак руку. – Я правлю здесь! Я правлю каждым дюймом Арракиса! И здесь мой феод – не важно, подтвердит это Император или нет. Он дал его моему отцу, а я унаследовал его!