Время шло.

Кое-кто из людей Хавата начал шевелиться и перешептываться.

– Замрите и молчите, как испуганные животные! – прошипел фримен.

В этот момент Хават уловил на дальнем конце котловины движение – мелькающие облачка, рыже-бурые на рыже-буром.

– Мой маленький дружок доставил свое сообщение, – сказал фримен. – Он прекрасный гонец, что днем, что ночью. Жаль было бы потерять его.

Движение вдали замерло. На всем четырех-пятикилометровом пространстве раскаленного песка теперь не двигалось ничего – лишь колеблющиеся столбы горячего воздуха поднимались над этой огромной сковородкой.

– Ни звука теперь! – шепотом предупредил фримен. Из пролома в противоположной стене вышла тяжелой поступью вереница темных фигур. Они шли прямо через котловину. Хавату они показались фрименами… только больно уж неуклюже шел их отряд по песку. Он насчитал шестерых, бредущих по дюнам.

Сверху-справа-сзади послышалось мерное хлопанье крыльев орнитоптера. Машина показалась над ними из-за скального гребня, это был орнитоптер из воздушного флота Атрейдесов, наспех перекрашенный в боевые цвета Харконненов, с намалеванными баронскими эмблемами. Топтер по плавной дуге снизился к идущим по дюнам.

Фигурки на гребне дюны остановились, замахали руками.

Топтер сделал круг над ними и по крутой спирали сел, подняв клубы пыли, прямо перед фрименами. Из него выскочили пятеро – Хават увидел мерцание отталкивающих пыль щитов, узнал в движениях этих людей жесткую ловкость сардаукаров.

– Айе! На них эти идиотские щиты! – прошипел фримен над ухом Хавата. Он смотрел в сторону открытой южной стены впадины.

– Это сардаукары, – шепнул Хават.

– Хорошо!..

Сардаукары приближались, беря неподвижную группку фрименов в полукольцо. Солнце сверкало на клинках. Фримены же стояли рядом, словно бы не замечая приближающегося противника.

И вдруг из песка вокруг обеих групп взметнулись, словно выброшенные взрывом, фримены. Вот они у орнитоптера – вот в нем… Фигурки сошлись на гребне дюны, и пыльное облако скрыло их.

Наконец пыль осела. На песке остались стоять лишь фримены.

– Они оставили в топтере лишь троих, – сказал фримен. – Нам повезло. Думаю, нам удалось захватить машину неповрежденной.

Позади кто-то прошептал, пораженный:

– Но это ведь были сардаукары!..

– Ты тоже заметил, как они хорошо бились? – спросил фримен.

Хават сделал наконец глубокий вдох, ощутил опаленную пыль, жару, сушь. Голосом под стать этой суши он выговорил:

– Да, они хорошо дрались. Очень.

Захваченный топтер взлетел, резко взмахнув крыльями, и пошел на юг, поднимаясь по крутой дуге.

Значит, этим фрименам и топтер не в диковинку, отметил для себя Хават.

С далекой дюны фримен махнул квадратным зеленым флажком: раз и два.

– Еще летят! – крикнул фримен. – Ну, приготовьтесь. Я надеюсь, мы уйдем без новых неудобств.

«Неудобств!» – саркастически хмыкнул Хават, но ничего не сказал вслух.

Он увидел еще два топтера – они шли высоко, но теперь резко снизились, хотя на песке, как вдруг оказалось, больше, не было ни одного фримена. Лишь восемь синих мазков – тела сардаукаров в харконненской форме – остались на месте недавней схватки.

Еще один орнитоптер прошел над скалой прямо над головой Хавата. Тот даже дыхание задержал при виде его – это был большой транспортно-десантный корабль. Он летел медленно, широко распахнув огромные крылья. Идет с полной нагрузкой – точно гигантская птица, возвращающаяся в свое гнездо.

С одного из снижающихся орнитоптеров ударил пурпурный лазерный луч, чиркнул по песку.

– Трусы!.. – проскрежетал фримен.

Транспортный орнитоптер опустился возле неподвижных синих фигурок. Его крылья полностью раскрылись, забили – аппарат старался мгновенно сбросить скорость и сесть.

Вдруг внимание Хавата привлекла вспышка света на юге – там блеснул в солнечных лучах металл. Это пикировал на турбинах, полностью сложив крылья, еще один аппарат. На фоне темного серебристо-серого неба расплавленным золотом светились реактивные струи. Словно серебряная стрела, мчался он к транспортнику, щит на котором был снят из-за вовсю плюющихся огнем лучеметов.

Топтер врезался в транспортную машину.

Котловина вздрогнула от взрыва. Со скальных стен покатились камни. Огненный гейзер ударил в небо оттуда, где только что были две машины, а сейчас бушевало пламя.

«Это был фримен, взлетевший в захваченном топтере, – пронеслось у Хавата. – Он пожертвовал собой, чтобы уничтожить вражеский транспортник. Великая Мать, что за люди эти фримены».

– Разумный обмен, – прокомментировал фримен. – В транспорте было, наверно, человек триста. Ну, теперь надобно распорядиться насчет их воды – и подумать, как захватить другой орнитоптер.

Он уже вышел было из укрытия под скалой, как вдруг прямо перед ним со скал посыпались в замедленном падении, поддерживаемые силовыми поясами люди в синей форме Харконненов. Спустя мгновение Хават понял, что это – сардаукары, успел разглядеть выражение боевой ярости, застывшее на жестких лицах, успел заметить, что на них нет щитов и у каждого в одной руке – нож, в другой – станнер.

Брошенный нож вонзился прямо в горло фримену – недавнему собеседнику Хавата, и тот упал лицом вниз. Хават успел только выхватить свой нож, но в этот миг в него вонзилась игла станнера – и мир вокруг исчез.

3

Да, Муад'Диб действительно мог видеть будущее, однако вы должны понять, что у этого его дара были границы. Сравните это со зрением: у вас есть глаза, но без света вы ничего не увидите. Находясь на дне ущелья, вы не увидите ничего за его пределами. Точно так же и Муад'Диб не всегда мог по собственной воле заглядывать в таинственную страну будущего… Муад'Диб учит нас: единое лишь неверное решение в пророчестве или неверный выбор единого лишь слова могут полностью изменить и самое будущее. Он говорит: «Широко в видении время, будто врата; но когда проходишь сквозь это видение – оно становится лишь узкой дверью». И он всегда отвергал искушение избрать ясный и спокойный путь, предупреждая: «…ибо такой путь ведет вниз, к застою».

Принцесса Ирулан. «Арракис Пробуждающийся»

Когда из тьмы над ними выплыли, планируя, орнитоптеры, Пауль схватил мать за руку:

– Не шевелись! – почти крикнул он.

Но тут он увидел в лунном свете ведущую машину – то, как она сложила, приземляясь, крылья, ловкое, пожалуй, даже лихое движение рук пилота под колпаком.

– Это Айдахо, – выдохнул он.

Орнитоптеры спустились в котловину, словно птицы в гнездо. Еще не улеглась поднятая ими пыль, а Айдахо уже выскочил из кабины и мчался к ним. За ним скользили две фигуры в свободных фрименских одеждах. Одного Пауль узнал – высокий, с бородой цвета песка, – Кинес.