Гурни Халлек сидел на скале, возвышавшейся над Шулохом, положив рядом с собой на коврик балисет. Ограниченное пространство под ним буквально кишело рабочими, занятыми посадкой растений. Песчаная коса, которой Отверженные заманивали червей, проложив по песку дорожку из Пряности, была теперь блокирована каналом. Для того, чтобы не дать песку расползтись, на склоне косы и сажали растения.
Близилось время второго ужина; Халлек сидел на скале уже битый час, удалившись сюда в поисках уединения — Гурни было о чем подумать. Люди внизу трудились в поте лица, но все, что он видел, было делом меланжи. Лето лично подсчитал, что производство Пряности скоро упадет и стабилизируется на уровне одной десятой от того, что было достигнуто в годы правления Харконнена. С каждым выпуском акции производителей Пряности росли в цене вдвое. Триста двадцать один литр был продан семейству Метулли за стоимость половины планеты Новембрун.
Отверженные работали так, словно их подгонял сам дьявол, да скорее всего так оно и было. Перед каждой едой они поворачивались лицом к Танзеруфту и молились персонифицированному Шаи-Хулуду. Этой персонификацией червя стал Лето, и их глазами Халлек видел будущее, в котором большинство человечества разделит эту веру. Нельзя сказать, что эта перспектива очень радовала Гурни.
Лето установил этот порядок, когда привез в Шулох Проповедника и Халлека на угнанном Гурни орнитоптере. Голыми руками Лето разломал стенки канала, разбрасывая большие камни на расстояние до пятидесяти метров. Когда Отверженные попробовали вмешаться, он одним движением руки оторвал головы ближайшим, отогнав остальных в толпу, издевательски смеясь над их оружием. Демоническим голосом Лето рычал: «Огонь не прикоснется ко мне! Ваши ножи не причинят мне вреда! Я ношу кожу Шаи-Хулуда!»
Отверженные узнали его и вспомнили, что это именно он бежал из Шулоха, прыгнув со скалы «прямо в Пустыню». Они простерлись перед ним ниц, и Лето продиктовал им свою волю:
— Я привел сюда двух гостей. Вы будете охранять их и воздавать им почести. Вы заново отстроите канал и насадите здесь зеленый оазис. Настанет день, когда я устрою здесь свой дом. Вы приготовите мне этот дом. Вы не будете больше продавать Пряность, но станете запасать то, что найдете здесь.
Он беспрестанно повторял свои наставления, и Отверженные, внимая каждому его слову, смотрели на него остекленевшими от страха глазами, благоговея от ужаса.
Сам Шаи-Хулуд наконец-то вышел из глубины песков!
Такого показного метаморфоза не было, когда Лето нашел Халлека и Гхадхеана аль-Фали в одном маленьком мятежном сиетче у Гаре Руден. Лето явился туда в сопровождении слепца верхом на черве, которые стали редкостью в тех краях. Он пожаловался, что по пути им пришлось сделать несколько крюков, поскольку по дороге попадались влажные пески, смертельные для червей. Лето и слепец прибыли вскоре после полудня, и охранники доставили их в холл с каменными стенами.
На Халлека нахлынули свежие воспоминания.
— Итак, это Проповедник, — сказал он тогда.
Халлек несколько раз обошел вокруг слепого, внимательно приглядываясь к нему. На лице старика не было маски защитного костюма и в лице проглядывали черты герцога, именем которого был назван маленький Лето. Было ли это сходство случайным?
— Ты знаешь россказни, которые распространяются о нем? — спросил Халлек, повернувшись к Лето. — Говорят, что это твой отец вернулся из Пустыни.
— Я слышал эти истории.
Халлек принялся внимательно рассматривать мальчика. На Лето был надет странный защитный костюм, оставлявший свободными лицо и уши. Сверху были надеты черная накидка и сапоги. Требовались объяснения того, как он мог оказаться здесь — как ему удалось второй раз избежать гибели.
— Зачем ты привез сюда Проповедника? — спросил Гурни. — В Якуруту говорили, что он работает на них.
— Больше не работает. Я привез его сюда потому, что Алия хочет его убить.
— Вот как? И ты считаешь, что здесь надежное убежище?
— Его убежище — это ты.
Все это время Проповедник стоял неподвижно и молча слушал, словно его совершенно не волновало, какой оборот примет разговор.
— Он хорошо послужил мне, Гурни, — сказал Лето. — Дом Атрейдес еще не потерял чувство долга по отношению к тем, кто верно нам служит.
— Дом Атрейдес?
— Дом Атрейдес — это я.
— Ты бежал из Якуруту до того, как я успел выполнить задание твоей бабки, — холодно произнес Халлек. — Как ты мог предположить…
— Ты будешь беречь жизнь этого человека, как свою собственную, — произнес Лето, прервав спор, и твердо взглянул в глаза Халлеку.
Джессика в свое время научила Халлека наблюдать людей по методике Бене Гессерит. Сейчас Халлек видел в Лето только спокойную уверенность. Однако пока приказы Джессики оставались в силе.
— Твоя бабка поручила мне закончить твое образование и проверить, не одержим ли ты.
— Я не одержим — простая констатация факта.
— Тогда почему ты бежал?
— Намри имел приказ убить меня при любом исходе проверки. Это был приказ Алие.
— Ты что, Вещающий Истину?
— Да — утверждение снова прозвучало, как констатация факта.
— И Ганима тоже?
— Нет.
Проповедник нарушил молчание, повернулся к Халлеку, но рукой указал на Лето.
— Ты полагаешь, что ты сможешь его испытать?
— Не вмешивайся в разговор, если не знаешь проблемы и ее последствий, — повелительно произнес Халлек, не глядя на Проповедника.
— Я очень хорошо знаю эти последствия, — возразил старик. — Однажды меня испытывала старая женщина, которая думала, что знает, что делает.
Халлек свысока взглянул на Проповедника.
— Еще один Вещающий Истину.
— Вещающим Истину может стать каждый, даже ты, — сказал старик. — Это вопрос честности в оценке природы своих чувств. Вещание Истины требует внутреннего согласия с истиной, что и позволяет ее распознавать.
— Зачем ты вмешиваешься? — угрожающе спросил Халлек и положил руку на нож. Кто этот Проповедник?
— Я несу ответственность за все эти события, — сказал слепец. — Моя мать может, если хочет, вылить на алтарь всю свою кровь, но у меня совершенно иные мотивы. И я действительно понимаю всю глубину проблемы.
— О?! — Халлеком действительно овладело любопытство.
— Госпожа Джессика приказала тебе отличить волка от собаки, зе'еба от ке'леба. По ее определению волк — это тот, кто обладает властью, но неверно ею пользуется. Однако между временем волка и временем собаки бывает рассвет, когда ты не сможешь отличить пса от волка.
— Это очень близко к сути дела, — произнес Халлек, заметив, что в комнате собирается все больше и больше людей, желающих послушать. — Откуда тебе все это известно?