Учитывая власть хозяина кабинета, можно было бы сказать, что помещение было очень мало, не больше двадцати квадратных метров, но потолки были очень высокими. Впечатляли и размеры стола — два метра на один. Свет проникал в кабинет через два продолговатых окна, расположенных на противоположных узких стенах. Расположенные на значительной высоте, окна выходили: одно на северо-западные предместья Сарьира и опушку Запрепного Леса, из другого были видны медленно катящиеся ют-западные дюны.
Контраст.
Стал придал интересное направление первоначальным мыслям. Поверхность стола, словно преднамеренно, создавала впечатление беспорядка. Листы кристаллической бумаги были разбросаны по столу, из-под них лишь кое-где проглядывала полированная деревянная поверхность. Некоторые листы покрывал красивый мелкий шрифт. Айдахо распознал несколько листов, заполненных на галахском и четырех других языках, включая редкий в обиходе язык Перта. Несколько листов были испещрены какими-то набросками и эскизами, другие покрыты крупным почерком, характерным для воспитанниц Бене Гессерит. Самым интересным было несколько белых трубок длиной около метра — распечатки нелегального компьютера. Айдахо подумал, что терминал находится за панелью одной из стен.
Посланница Монео откашлялась, чтобы привлечь внимание Айдахо, погрузившегося в свои думы.
— Что мне передать Монео? — спросила она.
Айдахо посмотрел на ее лицо.
— Ты хочешь, чтобы я тебя осеменил? — спросил он.
— Командир! — она была, очевидно, шокирована не столько самим предложением, сколько его неуместностью в данной ситуации.
— Ах да, — проговорил Айдахо. — Монео. Что мы скажем Монео?
— Он ждет вашего ответа, командир.
— Есть ли какой-то смысл в том, что именно я отвечу? — спросил он.
— Монео велел мне проинформировать вас о том, что хочет поговорить одновременно с вами и с госпожой Хви.
Айдахо на мгновение стало интересно.
— Хви у него?
— Он вызвал ее, командир, — вестница снова откашлялась. — Командир желает, чтобы я пришла к нему позже?
— Нет, но тем не менее спасибо. Я передумал.
Ему показалось, что она сумела хорошо скрыть свое разочарование, но голос ее прозвучал натянуто и официально, когда она осведомилась:
— Я могу передать Монео, что вы придете?
— Можешь, — жестом он отпустил девушку.
Когда она ушла, он подумал было проигнорировать это приглашение. Однако в нем тут же взыграло любопытство. Монео хотел поговорить с ним в присутствии Хви? Почему? Не думал ли он, что из-за этого Айдахо вздумает бежать? Он судорожно сглотнул. Вспомнив Хви, он ощутил в груди абсолютную пустоту. Такое приглашение нельзя игнорировать. С Хви его связали какие-то нерасторжимые узы.
Он встал, чувствуя, как от долгого сидения занемели мышцы. Его гнали вперед любопытство и желание увидеть Хви. Он прошел по коридору, не обращая внимания на любопытные взгляды Говорящих Рыб, гонимый любопытством, в кабинет Монео.
Когда Айдахо вошел в кабинет, Хви уже была там. Она сидела за заваленным бумагами столом Монео напротив хозяина кабинета. Ноги в красных сандалиях виднелись с краю подушки, на которой она сидела. Айдахо успел заметить, что на Хви надето длинное коричневое платье, перепоясанное витым шнуром. Она обернулась, и теперь он видел только ее лицо. Она беззвучно произнесла его имя.
Даже она уже все знает, подумал он.
Как ни странно, эта мысль придала ему сил. В его мозгу начали рождаться новые формы.
— Прошу тебя, Дункан, садись, — произнес Монео. Он указал рукой на подушку рядом с Хви. Он говорил странным, отчужденным тоном, не допускавшим сближения. Этот тон слышали от него лишь немногие люди, не считая Лето. Взгляд его был направлен на находящийся в обычном беспорядке стол. Позднее предзакатное солнце отбрасывало на весь этот беспорядок похожую На паутину тень от золотого пресс-папье, выполненного в виде дерева, увешанного плодами из драгоценных камней.
Айдахо сел, чувствуя, как Хви следит за ним взглядом. Потом она посмотрела на Монео, и Айдахо уловил выражение гнева в ее глазах. Монео был одет в свою обычную белую форму, расстегнутый ворот которой открывал морщинистую шею и двойной подбородок. Айдахо смотрел на Монео и молчал, ожидая, когда мажордом сам раскроет свои карты, первым начав разговор.
Монео тоже посмотрел в глаза Айдахо, отмстив про себя, что на нем надета та же черная форма, в которой он сегодня напал на Монео в коридоре. На мундире осталась даже грязь после падения Айдахо на пол. Однако ножа при Дункане не было, и это обеспокоило Монео.
— То, что я сделал сегодня утром, — непростительно, поэтому я не приношу тебе своих извинений, я просто прошу меня правильно понять.
Хви нисколько не удивилась такому началу разговора. Следовательно, они кое-что успели обсудить, пока ждали его.
Айдахо ничего не ответил, и Монео продолжал:
— Я не имел права дать тебе почувствовать твою неадекватность.
Айдахо почувствовал, что в ответ на манеры и слова Монео в нем происходит любопытный метаморфоз. Чувство того, что его обошли и что он остался в далеком старом времени, осталось, но он перестал подозревать, что служит игрушкой в руках Монео. Мажордом в глазах Айдахо превратился в воплощенную честность. Это понимание поставило вселенную Лето, дикий эротизм Говорящих Рыб, искренность Хви в новые отношения, в форму, которая становилась с каждой минутой все более понятной Айдахо. Было такое впечатление, что они трос, собравшиеся в этой комнате, были последними истинными представителями рода человеческого во всей вселенной Он заговорил с чувством неуклюжего самоосуждения.
Ты имел полное право защищаться, когда я напал на тебя. Я очень рад, что ты сумел дать мне достойный отпор.
Айдахо повернулся к Хви, но прежде чем он успел заговорить, Монео сказал:
— Тебе не стоит просить за меня. Думаю, ее недовольство мною непоколебимо.
Айдахо отрицательно покачал головой.
— Может ли кто-нибудь знать, что я хочу сказать прежде, чем я произнесу эти слова, и может ли кто-нибудь сказать, что я чувствую, прежде, чем я это почувствую?
— Это твое замечательное качество, — проговорил Монео. — Ты не скрываешь своих чувств. Мы, — он пожал плечами, — более осмотрительны в силу необходимости.
Айдахо посмотрел на Хви.
— Он говорит за тебя?
Она взяла своей рукой руку Айдахо.
— Я сама говорю за себя.
Монео наклонился вперед, увидел, что его гости держатся за руки, вздохнул и откинулся назад.
— Вы не должны этого делать.
В ответ Дункан лишь крепче взялся за руку Хви. она ответила ему тем же.
— Хочу предупредить ваш вопрос, — сказал Монео. — Моя дочь и Бог-Император еще не вернулись с испытания.