— И каков был результат этого эксперимента? — Лето почувствовал, что его вопрос падает в ледяной вакуум.
— Определенного ответа нет, ибо тлейлаксианцам не было разрешено присутствовать при опыте. Однако они рассказывают, что… э-э, Малки вошел в камеру один, а вышел оттуда с ребенком на руках.
— Да, да! Я знаю об этом!
— Вы знаете? — Монео был явно озадачен.
— Это предположение. Все это случилось приблизительно двадцать шесть лет назад?
— Да, господин.
— Этот ребенок — Хви Нори?
— В этом они не уверены, господин, но… — Монео пожал плечами.
— Конечно, они не уверены… И что ты можешь вывести отсюда, Монео?
— В присылке сюда нового иксианского посла заложена какая-то глубокая и далеко идущая цель.
— Ты совершенно прав, Монео. Тебе не показалось, что Хви, нежная Хви, является полной противоположностью доблестного Малки, включая и ее половую принадлежность?
— Я не думал об этом, господин.
— Я думал.
— Я немедленно отошлю ее обратно на Икс, — сказал Монео.
— Ты не сделаешь ничего подобного!
— Но, господин, если они…
— Монео, я замечал, что ты редко поворачиваешь спину при виде опасности. Другие делают это часто, а ты — редко. Зачем ты хочешь вовлечь меня в столь очевидную глупость?
Мажордом судорожно глотнул.
— Вот и хорошо. Мне нравится, когда ты сразу признаешь свои заблуждения, — проговорил Лето.
— Благодарю вас, господин.
— Мне также нравится, когда ты искренне приносишь мне свою благодарность, как ты сделал это только что, Антеак была рядом, когда ты слышал эти тлейлаксианские откровения?
— Как вы приказали, господин.
— Превосходно. Это немного возмутит стоячее болото. Сейчас ты отправишься к госпоже Хви. Скажешь ей, что я желаю немедленно ее видеть. Это ее взволнует. Она думает, что я не позову ее до переезда в Цитадель. Успокой ее страх.
— Каким образом, мой господин?
Голос Лето стал грустным.
— Монео, зачем ты спрашиваешь меня о том, как делать то, в чем ты имеешь большой опыт? Успокой ее и привези сюда, уверив, что я питаю в отношении нее только добрые намерения.
— Слушаюсь, господин, — Монео поклонился и попятился к выходу.
— Один момент, Монео!
Монео застыл на месте, преданно глядя в глаза Лето.
— Ты в недоумении, Монео, — сказал Лето. — Иногда ты не знаешь, что обо мне думать. Разве я не всемогущ и не всеведущ? Ты приносишь мне кое-какие сведения о том или этом и гадаешь: Знает ли он об этом? Если да, то зачем я рассказываю об этом? Но я приказал тебе докладывать обо всем, Монео. Согласись, что твое послушание поучительно.
Монео пожал плечами, обдумывая ответ.
— Время может быть и местом, Монео, — продолжал Лето. — Все зависит от того, где ты находишься, что видишь и что слышишь. Мера всего этого пребывает в сознании.
После долгого молчания Монео спросил:
— Это все, господин?
— Нет, это не все. Сегодня Сиона получит пакет, который ей передаст курьер Гильдии. Не препятствуй доставке этого пакета. Ты понял меня?
— Что в этом пакете, господин?
— Перевод, печатные материалы, которые я хочу, чтобы она прочла. Ты не станешь ей мешать. В пакете нет меланжи.
— Как вы узнали, чего я боялся?
— Просто я знаю, что ты боишься Пряности. Она могла бы продлить твою жизнь, но ты избегаешь принимать меланжу.
— Я боюсь других действий Пряности, господин.
— Щедрая природа решила с помощью меланжи открыть некоторым из нас неожиданные глубины психики; ты боишься именно этого?
— Я Атрейдес, господин!
— Да, да, ведь для Атрейдесов меланжа — средство, способное повернуть вспять бег времени и дать ошеломляющее внутреннее откровение.
— Я слишком хорошо помню, как вы испытывали меня, господин.
— Ты не чувствуешь внутренней необходимости увидеть воочию Золотой Путь?
— Я боюсь не этого, господин.
— Ты боишься другого потрясения, боишься увидеть то, что заставило меня сделать свой выбор?
— Мне достаточно посмотреть на вас, господин, чтобы испытать этот страх. Мы, Атрейдесы… — он осекся, во Рту У него пересохло.
— Ты не хочешь познать память всех своих бесчисленных предков, которые собраны в моей памяти!
— Иногда… иногда, господин, мне кажется, что Пряность — это проклятие Атрейдесов!
— Ты бы хотел, чтобы меня не было вовсе?
В ответ Монео замолчал.
— Но меланжа имеет и свою неоспоримую ценность Монео. Он нужен Гильд-навигаторам. Без него Бене Гессерит выродится в беспомощное сборище хныкающих старых баб!
— Мы должны жить или с ним, или вовсе без него, мой господин. Я твердо это знаю.
— Очень разумный подход, Монео. Ты предпочитаешь жить без него.
— Разве у меня нет выбора, господин?
— Пока есть.
— Господин, что вы…
— Для обозначения меланжи в нашей Галактике существует двадцать восемь слов. Эти слова описывают Пряность с точки зрения цели ее использования, способа разведения, возраста, добыта ли она честным путем, украдена или отнята, является ли она приданым, подарена ли мужчиной женщине или с другой точки зрения. Что ты можешь вывести отсюда, Монео?
— Нам всегда предоставляется множественный выбор, господин.
— Только в том, что касается Пряности? Монео поморщился, прежде чем ответить.
— Нет, — произнес он наконец.
— Ты так редко говоришь «нет» в моем присутствии, — сказал Лето. — Мне нравится, как твои губы округляются, произнося его.
Рот Монео искривился и дрогнул в каком-то подобия улыбки.
Лето быстро сменил тему.
— Отлично! Сейчас ты пойдешь к госпоже Хви. На прощание я дам тебе один совет, который может тебе пригодиться.
Монео застыл в напряженном внимании.
— Знание, основанное на употреблении наркотиков, присуще в большей степени мужчинам, потому что они больше склонны к авантюрам, это есть проявление их более высокой агрессивности. Ты читал Библию и знаешь историю о Еве и яблоке. В этой истории есть один интересный нюанс — Ева не была первой, кто сорвал и надкусил яблоко с древа познания Добра и Зла, — это сделал Адам, который потом свалил вину на Еву. В моем рассказе ты можешь прочесть, почему человечество пришло к необходимости деления общества на подгруппы.