Надо успокоить эту пульсирующую боль. Она угрожает ему и Золотому Пути.
Эти умные иксианцы!
Малки понимал, как обстоятельства вынуждают власть имущих постоянно подвергаться искушению сирен, как это нужно властителям для довольства собой.
Это постоянное осознание силы и власти, присутствующих в самом незначительном жесте.
Хви приняла его молчание за неуверенность.
— Мы поженимся, мой господин?
— Да.
Надо ли предпринять что-то в отношении тлейлаксианских россказней о…
— Не надо ничего предпринимать.
Она внимательно посмотрела на него, припомнив их предыдущий разговор. Сеется семя распада.
— Я боюсь, господин, что могу ослабить тебя, — сказала Хви.
— Значит, тебе надо найти способ сделать меня сильнее.
— Станешь ли ты сильнее, если мы немного уменьшим огонь веры в Бога Лето?
Лето подумал, что в этом высказывании было что-то от духа Малки. Именно такие замечания делали его особенно очаровательным. Мы никогда не сможем избавиться от того, чему нас научили в детстве.
— Твой вопрос требует ответа, — сказал Лето. — Многие будут поклоняться мне так, как задумал я. Многие же станут верить лжи.
— Господин… ты станешь просить меня лгать ради тебя?
— Конечно нет. Но могу попросить тебя хранить молчание тогда, когда тебе очень захочется говорить.
— Но если они будут поносить тебя?
— Ты не станешь протестовать.
По щекам Хви снова потекли слезы. Как хотелось Лето утереть их… но это была вода, смертельная для него вода.
— Все будет делаться именно так, — сказал Лето.
— Ты все объяснишь мне, господин?
— Когда меня не станет, они должны будут объявить меня Шайтаном, Императором геенны. Но колесо будет безостановочно катиться по Золотому Пути.
— Господин, но, может быть, гнев будет направлен не на меня одну? Я не…
— Нет! Иксианцы сделали тебя более совершенной, чем задумали. Я воистину люблю тебя и с этим уже ничего нельзя поделать.
— Я не желаю причинять тебе боль! — в словах Хва прозвучала неподдельная мука.
— Что сделано, то сделано. Обратной дорога нет.
— Помоги мне понять.
— Та ненависть, которая возникнет после моей смерти, тоже уляжется и отойдет в прошлое. Пройдет много времени. Затем в один прекрасный день люди найдут мой записки.
— Записки? — Хви была удивлена такой сменой темы разговора.
— Хронику моего времени. Мои аргументы, мою апологию. Существуют копии и сохранятся фрагменты и обрывки, некоторые в искаженной форме, но оригиналы тоже сохранятся и будут ждать своего времени. Я хорошо спрятал их.
— И что будет, когда их найдут?
— Люди узнают, что я был совсем не таким, каким они меня себе представляли.
Голос Хви превратился в трепетный шепот:
— Мне уже известно то, что они узнают.
— Да, моя дорогая Хви. Я тоже так думаю.
— Ты не Бог и не дьявол. Таких, как ты. не было и нет, ты — тот, кто устраняет необходимость.
Она вытерла слезы.
— Хви, ты представляешь, насколько ты опасна?
Ее взгляд выразил тревогу, руки застыли в напряжении.
— Ты совершаешь поступки святой, — сказал он. — Ты понимаешь, как опасно появление святого в ненужное время в неподходящем месте?
Она отрицательно покачала головой.
— Люди должны быть готовы к появлению святого, — сказал он. — В противном случае они становятся слепыми последователями, попрошайками, фанатиками, которые прячутся в тени святого. Это уничтожает людей, ибо питает их слабость.
Посте минутного размышления она согласно кивнула головой.
— Появятся ли святые после того, как тебя не станет?
— В этом и заключается цель моего Золотого Пути.
— Дочь Монео, Сиона, — она тоже…
— Пока она только мятежница. Что касается святости, го мы позволим ей самой сделать выбор. Возможно, она сделает только то, ради чего родилась.
— Ради чего, господин?
— Перестань называть меня господином, — сказал он. — Червь и его супруга. Зови меня Лето, если это тебе больше нравится. Господин мешает общению.
— Да, гос… Лето. Но в чем…
— Сиона была рождена для того, чтобы править. В такой селекции заключается определенная опасность. Начав править, познаешь вкус власти. Это может, в свою очередь, привести к непростительной безответственности, к неприятным эксцессам, и на поверхность выплывет страшный разрушитель — дикий гедонизм.
— Сиона…
— Все, что мы знаем о Сионе, — это то, что она может остаться привержена своему нынешнему повелению, которое наполняет все ее чувства. Она но необходимости аристократка, но аристократия большей частью обращает свои взоры к прошлому. Это залог неудачи. Ты не сможешь разглядеть путь, лежащий перед тобой, если будешь, подобно Янусу, смотреть одновременно вперед в назад.
— Янус? А, это бог, два лица которого направлены в противоположные стороны. — Она облизнула губы. — Ты Янус, Лето?
— Я — Янус, увеличенный в миллиарды раз. Но я и меньше, чем этот двуликий бог. Например, я обладал свойством, которое приводило в восторг всех моих администраторов, — все мои решения были выполнимы и действенны.
— Но если ты потерпишь неудачу, то…
— Это верно, тогда они все обратятся против меня.
— Заменит ли тебя Сиона, если ты…
— Ах, какое это огромное если! Ты же видишь, что Сиона угрожает самому моему существованию. Но она не представляет собой угрозы Золотому Пути. Остается также фактом то, что мои Говорящие Рыбы очень привязаны к Дункану.
— Сиона кажется такой юной.
— Я же играю роль обманщика, который притворяется, что полностью игнорирует нужды своего народа.
— Может быть, мне стоит поговорить с ней и попытаться…
— Нет, ты не должна в чем бы то ни было убеждать Сиону. Пообещай мне это, Хви.
— Если ты просишь, то я, конечно, соглашусь, но я…
— У всех богов возникают такие проблемы. Воспринимая глубокие потребности, я часто жертвую сиюминутными. Такое пренебрежение оскорбляет молодых.
— Но разве ты не можешь разумными доводами…
— Никогда не пытайся с помощью разума отговорить человека от чего бы то ни было, если он искренне считает, что он прав.
— Но если ты точно знаешь, что он не прав.