Прямо впереди них рослый плотный человек в длинном пальто громко ругался с продавцом фруктов — в плетеной корзине лежали аппетитно пахнущие плоды.
Торговец жалобно вопил:
— Ты вынимаешь эти фрукты изо рта моих детей!
Великан отвечал высоким свистящим голосом, который показался Луцилле знакомым. При одном воспоминании о нем, по ее спине пробежал холодок.
— У меня тоже есть дети!
Луцилла с трудом сумела сохранить спокойствие.
Когда они покинули торговую улицу, Луцилла прошептала, обращаясь к Бурцмали:
— Тот человек в толстом пальто — Мастер Тлейлаксу!
— Не может быть, — возразил Бурцмали. — Слишком уж он высок.
— Их там двое — один на плечах другого.
— Ты уверена?
— Я уверена.
— Я уже видел тут таких, но мне и в голову не пришло, кто они такие.
— Здесь, на этих улицах полно соглядатаев, — сказала она.
Луцилла поняла, однако, что ничего не знает о повседневной жизни зловонных обитателей этого зловонного города. Она больше не доверяла тем объяснениям, которыми оправдывали доставку сюда гхола. Почему из всех планет, на которых можно было бы воспитать драгоценного гхола, Сестры выбрали именно Гамму? Да и был ли гхола действительно драгоценным? Может быть, он просто служил приманкой?
Сзади них какой-то человек играл на устройстве, переливавшемся всеми цветами радуги.
— Живые картины! — кричал этот человек. — Живые картины!
Луцилла замедлила шаг и посмотрела на прохожего, который вошел в аллею, приблизился к владельцу аттракциона и дал ему монетку, сунув после этого лицо в ярко освещенный таз. Владелец аттракциона тоже уставился на Луциллу. Это был мужчина с узким темным лицом, похожий на уроженца древнего Каладана. Ростом он был чуть выше Мастера Тлейлаксу. Монету зрителя он принял с каким-то вызовом.
Клиент вынул голову из таза и пошел дальше, шатаясь из стороны в сторону. Глаза его горели нездоровым огнем.
Луцилла поняла, что это за устройство. Аттракцион назывался гипнобонг и был запрещен на других, более цивилизованных, планетах.
Бурцмали, потеряв терпение, буквально силой потащил Луциллу прочь от владельца гипнобонга.
Они свернули на широкую боковую улицу. Напротив, в углу большого дома черной пастью зиял подъезд. Кругом полно пешеходов. Машин вообще не было видно. На ступенях подъезда сидел человек, упершись подбородком в поднятые колени. Длинными руками, сцепив пальцы, он обнимал колени. На голове человека была шляпа с широкими полями, заслонявшая от него свет, но из-под этих полей сверкнули такие глаза, что Луцилла поняла, что в ее, полученном в Бене Гессерит, образовании, есть пробел. С такими экземплярами им не приходилось сталкиваться в жизни. О них только размышляли, считая несуществующими.
Бурцмали выждал, когда они удалились на достаточное расстояние от этого человека, и удовлетворил любопытство Луциллы:
— Это футар, — прошептал он. — Так они сами себя называют. Такие образчики появились на Гамму совсем недавно.
— Эксперимент тлейлаксианцев, — догадалась Луцилла и подумала: Ошибка, занесенная к нам из Рассеяния.
— Что они здесь делают? — спросила она.
— Торговая колония. Так, во всяком случае, объясняют род их деятельности аборигены.
— Не верь этому. Это хищные животные, скрещенные с человеком.
— Ага, вот мы и пришли, — сказал Бурцмали.
Он провел Луциллу в узкую дверь скудно освещенной забегаловки. Это было частью их маскарада. Луцилла поняла: Делай то же, что делают в этом квартале другие. Но есть то, что подавали здесь, она все же не отважилась.
Заведение было забито до отказа, но как только они вошли, столики мгновенно опустели.
— Нам очень рекомендовали посетить эту забегаловку, — сказал Бурцмали, когда они сели за столик и стали ждать, когда автомат выбросит им меню.
Луцилла смотрела на уходящих посетителей. Ночные смены с близлежащих заводов и учреждений, решила она. Они очень спешили, видимо, опасаясь жестокого наказания за возможное опоздание.
В какой же изоляции мы жили в Убежище, подумала Луцилла. Ей совершенно не понравилось то, что она узнала о подлинной Гамму. В какое ужасное заведение они попали! Стулья у их столика были исцарапаны и изрезаны. Поверхность стола так усердно терли абразивами, что пыль теперь невозможно было убрать даже пылесосом, носик которого торчал тут же слева. Не было даже самых дешевых ультразвуковых очистителей. В трещинах скапливались остатки пищи и прочая грязь. Луцилла содрогнулась. Она никак не могла отделаться от мысли, что сделала ошибку, разлучившись с гхола.
Вот появилась проекция меню, и Бурцмали начал его просматривать.
— Я сделаю заказ, — сказал он.
Бурцмали не хотел, чтобы Луцилла сделала ошибку, заказав пищу, которую запрещено есть женщинам, исповедующим Горму.
Он хотел заставить ее почувствовать свою зависимость. Ее, Преподобную Мать! Она была обучена сама отдавать приказы, быть хозяйкой своей судьбы. Как же это утомительно. Она показала на окно, за грязными стеклами которого были видны прохожие, спешащие по узкой улице.
— Я теряю клиентов, пока мы с тобой тут любезничаем, Скар.
Вот это настоящий характер!
Бурцмали едва сумел подавить вздох. Наконец, подумал он, она снова ведет себя как настоящая Преподобная Мать. Он никак не мог понять, почему она так отстранение ведет себя на улице и в общественных местах.
Из щели, расположенной над столом, появились две порции молочного напитка. Бурцмали выпил свою порцию одним глотком. Луцилла попробовала питье на язык. Все ясно. Искусственный кофеин и ароматизированный ореховый сок.
Бурцмали сделал знак подбородком — пей быстрее! Она подчинилась, едва подавив гримасу отвращения. Бурцмали смотрел куда-то поверх правого плеча Луциллы, но она не отважилась обернуться. Это будет вне образа.
— Пошли.
Он положил на стол монету, и они поспешили на улицу. Бурцмали во весь рот улыбался улыбкой довольного жизнью клиента, но в глазах его была настороженность.
Темп движения на улицах резко изменился. Людей стало заметно меньше. Темные закрытые двери подъездов были готовы в любую минуту ощериться опасностью. Луцилла несколько раз напоминала себе, что она — представительница высшей касты, которая защищена от насилия этого сброда. Несколько человек действительно уступили ей дорогу, с ужасом глядя на драконов, которыми была расшита ее накидка.
Бурцмали остановился возле одного из подъездов.
Он был похож на многие другие и так же находился в неглубокой арке. Проем был очень высоким и из-за этого подъезд казался уже, чем был в действительности. Старинный лучемет обеспечивал безопасность жилища. Никакие новые изобретения, очевидно, не проникали в это городское дно. Свидетельством тому были сами улицы и их вид. Они были построены в расчете на наземные экипажи. Сомнительно, чтобы во всей этой округе можно было найти посадочную площадку на крыше. В небе не было видно и слышно орнитоптеров и флиттеров. Была, правда, слышна музыка — какое-то подобие семуты. Что-то новое в пристрастии к семуте? Здесь такое место, что пристрастие к наркотикам должно было войти в плоть и кровь обитателей.