Неожиданность.
Швандью никак не ожидает, что они все еще находятся так близко от Убежища и передвигаются пешком.
Таразе стоило быть более настойчивой в своих предупреждениях относительно Швандью, подумал Тег. Насильственное и открытое неповиновение Верховной Матери, проявленное Швандью, ломало все традиции. Логика ментата не могла принять такой поворот событий из-за недостатка данных.
Память услужливо подсказала ему поговорку школьных лет, один из тех предупреждающих афоризмов, с помощью которых ментат мог управлять своей логикой.
«Следуя по пути логики, можно сказать, что, если при наличии множества деталей, ты все же отложишь в сторону бритву Оккама и как ментат последуешь этой логике, то тебя ждет крах».
Итак, логика в данном случае потерпела фиаско.
Он вспомнил, как вела себя Тараза на корабле Гильдии и сразу после этого. Она хотела, чтобы я понял, что должен действовать по своему усмотрению. Я должен видеть проблему своими глазами, а не ее.
Следовательно, угроза со стороны Швандью была реальной угрозой, которую он рассмотрел и устранил самостоятельно.
Тараза не знала, что из-за этого произойдет с Патрином.
В действительности ее не интересовало, ни что произойдет с Патрином, ни со мной, ни даже с Луциллой.
А гхола?
Это-то должно было волновать Верховную!
По логике, правда, это было совершенно не обязательно… Тег оборвал эту линию рассуждений. Тараза не хотела, чтобы он действовал, исходя из логики. Она хотела, чтобы он сделал то, что сделал, то, что он всегда делал в экстренных ситуациях.
Неожиданность.
Так что специфическая логика во всем этом была, правда, она выбросила всех исполнителей из уютного гнезда на произвол хаоса.
Из которого нам самим предстоит создать порядок.
Горе охватило старого башара. Патрин! Будь ты проклят, Патрин! Ты понимал, а я нет. Что я буду делать без тебя, Патрин?
Тег почти физически услышал ответ старого адъютанта — ворчливые интонации сержанта, который отчитывает своего командира.
— Вы сделаете все как нельзя лучше, башар.
Все разумные доводы говорили о том, что Тег никогда больше не увидит Патрина во плоти и не услышит голос старика. Но… голос оставался. Лицо же продолжало существовать в памяти.
— Может быть, нам пора идти?
Перед ним стояла Луцилла. Дункан ждал ответа, приблизившись к ней. Оба уже взвалили на плечи походные ранцы.
Пока он размышлял, на землю спустилась ночь. Яркий свет звезд превратил лес в сказочное царство теней. Тег поднялся на ноги, взял свой ранец, потом, согнувшись, чтобы не задевать ветви, вышел на поляну. Дункан помог Тегу поправить ранец.
— Швандью в конце концов все поймет, — сказала Луцилла. — Ее поисковая группа скоро вцепится нам в хвост, да ты и сам это прекрасно знаешь.
— Это произойдет не раньше, чем они отработают ложный след и не упрутся в тупик, — ответил Тег. — Пошли.
Он направился на запад, лавируя в прогалинах между деревьями.
Три ночи он вел их путем, который сам окрестил «дорогой памяти Патрина». В четвертую ночь Тег посоветовал себе не проецировать в сознание логические последствия поведения Патрина.
Я понимаю всю глубину его верности, но не стал проецировать эту верность на самоочевидный результат. Мы были вместе так много лет, что я думал, что знаю его душу, как свою. Будь ты проклят Патрин! Тебе было совершенно не обязательно умирать.
Однако себе Тег признавался, что в этом была нужда и что Патрин ее видел. Ментат не мог позволить себе видеть, а Патрин мог. Логика может быть такой же слепой, как и любая другая способность.
Бене Гессерит собственным примером не раз это показывал.
Итак, мы идем пешком. Швандью этого не ожидает.
Тег был вынужден признаться себе, что ночное путешествие по лесам Гамму открыло ему совершенно новые перспективы. Весь этот район порос лесом за время Великого Голода и Рассеяния. Некому было культивировать землю. Потом лес вывели, а потом еще раз засадили, придав ему дикий вид. В нем появились тайные тропинки и личные опознавательные знаки. Тег мог представить себе, как Патрин в дни своей юности замечает ориентиры — вот валун в свете звезд в прогалине деревьев, вот скала в свете звезд, вот тропинка среди гигантских деревьев.
Они ожидают, что мы попытаемся прорваться на корабль-невидимку, решили они с Патрином, разрабатывая этот план. Приманка должна повести преследователей по этому следу.
Патрин не сказал только одного — что приманкой будет он сам.
Тег с трудом проглотил слюну — в горле у него стоял ком.
Мы не смогли бы сохранить Дункана в Убежище, придумывал себе оправдание Тег.
И это была правда.
Луцилла очень нервничала под защитным покровом в первый день их бегства. Из-под специальной ткани, защищавшей от обнаружения с воздуха, нельзя было высовывать нос, но Луцилла считала, что надо срочно поставить Таразу в известность обо всем происшедшем.
— Мы должны отправить сообщение Таразе!
— Отправим, когда сможем.
— Что будет, если с тобой что-то случится? Я должна знать весь план бегства.
— Если со мной что-то случится, ты не сможешь найти тропинку Патрина. У меня просто нет времени погрузить это в твою память.
В тот день Дункан практически не принимал участия в разговоре. Он либо молча смотрел на взрослых, либо спал, а потом просыпался в полной физической готовности и со злым огоньком в глазах.
На второй день, отлеживаясь под защитным тентом, Дункан вдруг спросил у Тега:
— Почему они хотят меня убить?
— Для того, чтобы расстроить планы, которая Община Сестер связывает с тобой.
Дункан посмотрел на Луциллу горящим взглядом.
— Что же это за планы?
Поскольку Луцилла промолчала, за нее ответил сам Дункан.
— Она знает. Она знает, потому что предполагалось, что я буду зависеть от нее. Предполагается, что я буду любить ее!
Тег подумал, что Луцилла неплохо скрыла свое недовольство. Было очевидно, что ее планы относительно гхола пришли в полное расстройство из-за неожиданного бегства.
Поведение Дункана выявило новую возможность. Не был ли Дункан скрытым Вещающим Истину? Какие способности внедрили в него хитрые и коварные тлейлаксианцы?
Во вторую ночь их вынужденного путешествия Луцилла обвиняла всех и вся.
— Тараза приказала тебе восстановить его исходную память. Как ты собираешься делать это здесь?
— Я сделаю это как только мы достигнем надежного места.