Он моментально увидел то, что привык называть «сетью», — престарелую пару, обозначенную пересекающимися в разных направлениях линиями, силуэты тел угадывались под переливающимися тканями платьев, украшенных нитями, расшитыми драгоценностями. Зеленые, синие, золотистые и серебристые тона сияли так ярко, что глазам было больно.
В этих людях была какая-то божественная основательность, но было в них и что-то приземленное. На ум сразу пришло слово упорядоченные. За фигурами простирался знакомый ландшафт: цветущие кусты (наверное, это были розы), подстриженные лужайки, высокие стройные деревья.
Пара оглянулась и так пристально посмотрела на Айдахо, что он ощутил себя голым под этим взглядом.
В этом видении появилась какая-то новая сила! Он больше не чувствовал себя в Великой Ловушке, не ощущал действия импульсного магнита, которым его удерживали здесь. Магнит включался очень часто, и каждый раз Айдахо знал, что надзиратели в этот момент находятся в полной боевой готовности.
Неужели он — новый Квисатц Хадерах?
У Бене Гессерит были какие-то подозрения на этот счет, и они убьют его, если эти подозрения станут сильнее или обретут под собой почву. Но сейчас они пристально наблюдают за ним! Вопросы, беспокойные раздумья. Несмотря на это, он не мог оторваться от видения.
Что так знакомо ему в этой паре? Это кто-то из его прошлого? Семья?
Исследование памяти ничего не дало, несмотря на ментатские ухищрения. Размышления не приводили к результату. Круглые лица. Усеченные подбородки. Толстые складки под челюстью. Темные глаза. Сеть скрывала их истинный цвет. На женщине было надето длинное, до пят сине-зеленое платье. Белый передник, запачканный зеленью, был повязан под грудью вокруг пояса. В специальных петлях были уложены садовые инструменты. В левой руке садовый совок. Волосы седые. Из-под зеленого платка выбиваются непослушные пряди, обрамляющие глаза, окруженные лучиками морщинок. Она выглядела, как… бабушка.
Мужчина идеально подходил своей супруге, словно их ваял специально друг для друга один и тот же скульптор. На объемистом животе — фартук. Мужчина был без шапки. Те же темные глаза с веселыми искорками. Коротко подстриженные жесткие седые волосы.
У мужчины было на редкость добродушное выражение лица. В уголках рта притаились морщины, образовавшиеся словно от постоянной улыбки. В левой руке он держал небольшую лопату, в правой он удерживал небольшой металлический шар. Шар издавал пронзительный звук, который заставил Айдахо заткнуть уши. Это не остановило звук. Он исчез сам по себе. Айдахо опустил руки.
Лица, внушающие уверенность. Это возбудило подозрения Айдахо, потому что теперь он уловил некоторое сходство. Они были чем-то похожи на лицеделов. Даже своими носами-пуговками.
Он потянулся вперед, но видение сразу же отдалилось. «Лицеделы», — прошептал он.
Сеть и престарелая пара исчезли.
Видение сменилось изображением Мурбеллы в спортивном зале. Женщина была одета в сверкающее трико цвета эбенового дерева. Ему пришлось протянуть руку и коснуться женщины, прежде чем он понял, что она действительно вошла к нему.
— Дункан, что с тобой? Ты весь в поту.
— Я… думаю, что эти проклятые тлейлаксианцы что-то посеяли в моей душе. Я все время вижу… Думаю, что это лицеделы. Они… смотрят на меня и только что… стоял страшный свист. У меня до сих пор болят уши.
Она взглянула на глазок видеокамеры, но не проявила своего беспокойства. Сестры могут знать, что эти видения не представляют непосредственной опасности… может быть, только для Сциталя.
Она опустилась на корточки рядом с ним и положила руку ему на плечо.
— Они что-то сделали с твоим телом в своем чане?
— Нет!
— Но ты же сам сказал…
— Мое тело — это просто новый багаж для нового путешествия. Биохимия и строение его такое же, как и всегда. Что-то стало с моим разумом.
Это взволновало ее. Мурбелла знала, как Сестры относятся к диким дарованиям.
— Будь проклят этот Сциталь!
— Я найду ответ, — сказал он.
Он закрыл глаза и услышал, как Мурбелла встала. Рука ее соскользнула с его плеча.
— Может быть, тебе не следует этого делать, Дункан.
Ее голос прозвучал словно откуда-то издалека.
Память. Где прячется эта таинственная вещь? Глубоко в исходных клетках? До сего дня он думал о своей памяти, как об инструменте ментата. Стоя перед зеркалом, он мог вызвать в ней образы из любого момента любой из своих многочисленных жизней. Он мог подойти поближе, изучить каждую морщинку. Мог посмотреть на женщину, стоявшую позади него, — в зеркале два лица, и его лицо исполнено невысказанных вопросов.
Лица. Последовательность масок, разных видов его самого, того, что он называет своим «я». Лица несколько неуравновешенны. Иногда волосы седые, иногда завиваются, как локоны черного каракуля из его нынешней жизни. Иногда лицо веселое, иногда печальное, ищущее ответа в мудрости, спрятанной в глубине сознания, мудрости, нужной для того, чтобы встретить наступающий день. За всеми этими масками есть нечто, объединяющее их, — способность наблюдать и обдумывать увиденное. За ними стоит тот, кто принимает решения. Тлейлаксианцы вволю натешились над этой способностью.
Айдахо почувствовал, что кровь толчками пульсирует у него в висках. Значит, опасность близка. Именно это ему предстоит испытать… но причиной станут не тлейлаксианцы. Причина кроется в нем самом.
Вот что значит быть живым.
Не память из других жизней, не то, что сделали с ним тлейлаксианцы, не все то, что изменило его сознание хотя бы на йоту.
Он открыл глаза. Мурбелла стояла рядом, но взор ее был затуманен. Вот как она будет выглядеть, когда станет Преподобной Матерью.
Эта перемена не понравилась ему.
— Что будет, если Бене Гессерит проиграет? — спросил он.
Она не ответила, но он кивнул в знак согласия с самим собой. Да, это самое худшее допущение. Общину Сестер спустят в сточную канаву истории. И ты не хочешь этого, моя возлюбленная.
Он увидел согласие в ее лице, прежде чем она отвернулась и оставила его одного.
Айдахо посмотрел на глазок видеокамеры.
— Дар, мне надо поговорить с тобой. Дар.
Ни один из механизмов, окружавших его, не отозвался. Но он и не ожидал другого ответа. Но он все же знал, что сможет поговорить с ней и ей придется его выслушать.
— Я подошел к нашей проблеме с другой стороны, — заговорил Дункан. Он живо вообразил себе шорох записывающих устройств, которые заносят его слова на ридулианские кристаллы. — Мне удалось проникнуть в психику Досточтимых Матрон. Я знаю, что мне это удалось. Мурбелла ответила мне в резонанс.
Это насторожит их. Он имеет свою личную Досточтимую Матрону. Иметь не вполне подходит к данному случаю. Он не имел Мурбеллу. Даже в постели. Они имели друг друга. Они подходили друг другу так же, как подходили друг другу люди из его сегодняшнего видения. Может быть, именно это он и увидел утром? Двое пожилых людей, прошедших тренировку у Досточтимых Матрон?