«Интересно, почему он так легко сдается? — подумал Бикель. — Такое впечатление, будто он только и ждет поражения».
Вслед за вопросом последовал и ответ: если ты запрограммирован на уничтожение, оно становится для тебя насущной необходимостью. С чувством растущей тревоги Бикель оглянулся на «Быка», окинув взглядом его электронные блоки и путаницу нейроволокон.
«Но ведь я сам запрограммировал его на насилие!»
Стараясь сохранять внешнее спокойствие и уверенность, Бикель перенастроил пульт на диагностическую проверку программы, ввел последовательность операций. Когда на экран стала поступать информация, в горле у него пересохло.
Эмбрион, который он отдал на милость «Быка», был мертв. Нет… Слово «мертв» просто не передавало того, что произошло с этим эмбрионом. Он был попросту уничтожен, истреблен, расщеплен на составляющие молекулы. Все это было записано на дисках и лентах, и причина уничтожения эмбриона вырисовывалась абсолютно ясно. Компьютер подверг эмбрион жестокому эксперименту ради того, чтобы добыть информацию.
Жестокий и бессмысленный эксперимент. В результате его вряд ли можно было получить хоть мало-мальски полезную информацию — кроме, разве что, самых и без того совершенно очевидных характеристик кислой фосфатазы, да еще, возможно, отрицательные данные по поводу ее биохимии.
«Если он способен убить ради получения информации, — подумал Бикель, — то он наверняка должен».
— Мы только что лишились еще одного сенсора, — заметила Пруденс, глядя на пульт.
— Второй отсек, четвертое кольцо за защитным слоем номер пять, — уточнил Тимберлейк. — Чертовски близко к гибертанкам.
— Я проверю, — объявил Флэттери, поднимаясь с койки. Он надел шлем, но не стал герметизировать его.
— Интересно, а там есть робоксы? — спросил Бикель.
— Какая разница? — спросил Флэттери. — К тому времени, как удастся найти хоть одного из них…
— Так мы будем проверять этот сенсор или нет? — перебил их Тимберлейк.
— Уже иду, — отозвался Флэттери. «Я не должен позволить Тиму перехватить это дело. Мне просто необходим предлог, чтобы проверить, что там сотворил Бикель. Это явно нечто жестокое и опасное. Да он и сам уже с трудом контролирует свое создание».
— Радж! — окликнула Пруденс.
Он взялся за рукоять люка.
— Эта… штука, там в мастерской, обладает способностью к самовоспроизводству, и паша помощь ей для этого не требуется. Любые инструменты, любой робокс и сенсор программируются через компьютер. И как только будет завершено последнее соединение…
Флэттери нервно облизнул губы и нырнул в люк, так ничего ей и не ответив.
— Чертов копуша, — вздохнул Тимберлейк. — Надо было самому пойти.
Пруденс включила обзорный экран на пульте, чтобы иметь возможность следить за Флэттери. Взглянув на экран, она увидела, что Бикель смотрит вслед исчезнувшему в проходе Флэттери.
— Прю, ты следишь за ним? — спросил Бикель.
— Да, у него с собой набор аварийных инструментов. Он будет на месте через минуту или около того, — ответила она.
— Неисправность замечена в районе установок кондиционирования, немного не доходя до отсеков с гибертанками, — пробормотал Тимберлейк. — Чертовски близко от них. А другие приборы регистрируют изменение температуры?
— Нет, ничего особенного, — ответила она.
Пруденс щелкнула переключателем, проверяя, не возникло ли серьезных отклонений температурного режима. Флэттери все время был на виду.
— Радж, ты скоро? — спросила она.
Из вокодера донесся голос Флэттери:
— Через минуту или около того.
Они молча принялись ждать, слушая по вокодеру звуки шагов Флэттери.
Когда Флэттери почти дошел до места аварии, Пруденс активировала направляющий луч.
— Испарители в порядке? — спросила она.
— Да, — ответил Флэттери.
Он прошел последний люк, зная, что приборы Центрального Пульта непременно сообщат об этом Пруденс. Тем не менее он испытал нечто вроде приступа страха. Сейчас он как бы символически отрезал себя от остальных астронавтов.
«Я отремонтирую сенсор и тут же вернусь обратно, — сказал он себе. — Надеюсь, что небольшая задержка при возвращении не вызовет подозрений. Я просто обязан выяснить, что именно сотворил Бикель, но в то же время не должен вызвать у него никаких подозрений».
Флэттери оглянулся, изучая помещение, в котором оказался. Сейчас он находился в шлюзе, из которого можно было попасть в отсеки с коммуникациями внешнего корпуса этого отсека. Для усиления конструкции шлюз по форме напоминал овал шести метров в ширину и семи в высоту. Флэттери сориентировался по направлению гравитации и двинулся вперед.
Отказавший сенсор представлял собой трубку, находившуюся сейчас справа от него. Трубка восемь, кольцо «К». Обозначения совпадали. Неполадки возникли именно здесь. Он уставился на тускло-серую трубку, освещенную холодным светом. Зеленое пятнышко направляющего луча остановилось именно на ней. «Да, Прю не забыла включить направляющий луч», — подумал он.
Из-за низкой гравитации он плавным прыжком преодолел расстояние, отделяющее его от сенсора, включил датчики ремонтной аппаратуры и занялся делом.
Внезапно сфинктер шлюза за его спиной сомкнулся, и ему тут же вспомнился Андерсон, задавленный вышедшим из-под контроля люком… но, разумеется, сейчас такой опасности больше не существовало… ведь все ОИРы мертвы. То, что один из членов экипажа был вынужден отправиться сюда для устранения неисправности, означало лишь одно — единственной опасностью сейчас оставался вышедший из-под контроля искусственный разум — ИР, а не ОИР.
— Что-то не так? — спросила Пруденс. От её голоса загудело в ушах.
«Она заметила, что я остановился здесь», — подумал Флэттери.
Внимание с ее стороны придало ему некоторое чувство уверенности — пусть даже она фиксировала не его передвижения, а его остановки.
— Нет-нет, просто осматриваюсь, — сказал Флэттери.
— Может, имеет смысл послать тебе на подмогу Тима? — спросила Пруденс.
— Вот еще! Только его мне и не хватало! — огрызнулся Флэттери, сам удивившись внезапной вспышке гнева.
— Ты сейчас на Втором посту, — объявила Пруденс. — Я включаю видео на Второй. Проверь.
Флэттери взглянул на сенсоры, увидел среди них один, обведенный желтым кружочком, и помахал рукой.
Путь Флэттери лежал дальше через еще один автоматический шлюз, он прошел через него, оглянулся на прозрачный люк. Он внезапно испытал чувство полной оторванности от товарищей, абсолютное одиночество. Взглянув вперед, он вспомнил, что, будь хоть дин из ОИРов в порядке, сюда вообще ходить не потребовалось бы. Мобильность, вот в чем заключалась проблема. Ведь на корабле практически во всех уязвимых местах имелись автоматические ремонтные устройства — и на внешнем корпусе, и на большинстве переборок, в шлюзах — корабль сам мог позаботиться о себе, и помощь экипажа требовалась ему лишь в минимальной степени. Но как только возникли проблемы с ОИРами, мобильность стала решающим фактором. И в том случае рисковать жизнью приходилось одному из членов экипажа.