— Видел робокса, — спросил запыхавшийся Тимберлейк. — Почему он отпер люк?
Флэттери ничего не ответил, а продолжал бежать вперед.
— Этот голос, — продолжал Тимберлейк. — Как по-твоему, это был Бикель? Похоже на его штучки.
Они уже почти добежали до Центрального Пульта. Перед ними оказалась крышка последнего люка.
Флэттери распахнул ее и бросился внутрь. Мысли его бешено метались. «Уничтожить корабль прямо сейчас? Покончить со злым духом, которого они породили? Ладно, только Тимберлейк не должен ничего подозревать, а то он наверняка попытается помешать мне. Нет, я должен вести себя совершенно естественно, — думал Флэттери. — Нужно дождаться подходящего момента».
Пруденс лежала на полу между койкой и люком.
Флэттери опустился на колени возле нее, по необходимости мгновенно превратившись во врача.
Пульс едва заметный, неровный. Губы бледные. На шее пигментные пятна — но крайней мере в тех местах, где их позволял видеть шлем. Флэттери отстегнул шлем, приложил пальцы к горлу. Кожа холодная и влажная на ощупь.
«Интересно, неужели она и вправду считала, что сумеет провести меня?» — подумал он. Она перестала принимать антисекс и начала экспериментировать с собственным организмом. Их запасы серотонина и производных адреналина за последнее время значительно уменьшились.
Флэттери подумал о нейрорегуляторных изменениях, о психических муках, которые должно было повлечь такое обращение с метаболическими процессами организма. Теперь причины частых перемен настроения и странного поведения Прю стали очевидны.
Он поднялся, взял с полки аптечку и увидел, что Тимберлейк уже за центральным пультом.
«А собственно, какая разница, спасу я ее или нет?» — спросил себя Флэттери. Однако он все же занялся лежащей без сознания женщиной, делая необходимые инъекции и одновременно следя за ее состоянием. Переломов нет. Насколько он мог судить, прощупывая ее сквозь скафандр, ранений на теле тоже не было.
Тимберлейк же удостоил Пруденс лишь коротким взглядом. Для него она теперь стала пациенткой Флэттери. Он бросился к своей койке, подвел к ней большой пульт и первым делом принялся проверять аппаратуру.
Оборудование отзывалось неожиданно вяло. Тихо гудели сервомеханизмы, электроника нехотя выводила данные на экран.
Тимберлейк остро воспринимал показания каждого датчика и прибора — ситуация обязывала. Взаимодействие оборудования Центрального Пульта и остальных систем корабля походило на какой-то сложный балет. Постепенно Тимберлейк окончательно погрузился в работу.
Он немного подрегулировал систему управления защитными системами корпуса, убедился, что температура в норме, отметил небольшое увеличение баланса массы-температуры-плотности прогонного потока.
Но до чего же медленно все происходит!
Причем все медленнее и медленнее.
Тимберлейк отодвинул большой пульт и попытался со своего личного пульта выяснить причину происходящего.
В ответ индикаторы на пульте лишь безразлично помигивали.
Тимберлейк не на шутку всполошился и продолжил попытки выяснить причину неполадок.
Цепи не отзывались.
Ответа не было.
Клавиши на центральном пульте перестали работать. Цепи обесточились.
Наконец погас последний огонек. Клавиатура отключилась, сервомоторы смолкли. Затем отключилась система вентиляции, на корабле окончательно затихли какие-либо звуки. Тимберлейк медленно поднял голову и взглянул на показатели приборов систем жизнеобеспечения в отсеках с гибертанками. Индикаторные лампочки не горели, но стрелки на приборах говорили о том, что в танки по-прежнему поступают питательные растворы.
Значит, обитатели гибертанков живы… пока. Несмотря на то что приборы отключились, каждый танк по-прежнему исправно снабжался всем необходимым. До тех пор, пока в аварийных аккумуляторах оставалось хоть немного энергии. До тех нор, пока продолжали функционировать насосы.
Но приборы тонкой подстройки и обратной связи больше не действовали.
— Похоже, Бикель все же добился своего, — обратился он к Флэттери. — Питания нет… компьютер отключился. Все приборы мертвы.
«Нужно только немного подождать, — подумал Флэттери. — Без энергии корабль и сам скоро погибнет».
Однако попытки привести Пруденс в чувство несколько ослабили его решимость. Кроме всего прочего, жизнь имела свои достоинства — даже при том, что все они были искусственно выращенными организмами, двойниками, биологическим расходным материалом.
— Вы — самые настоящие люди и можете ни на миг в этом не сомневаться, — твердил им Хэмпстед. — Совершенно неважно, что вы клонированы из клеток специально отобранных кандидатов. Вы все равно люди — с головы до пят. А то, как вы появились на свет, просто разумная методика. Нам бы не хотелось потерять своих лучших людей, если что-нибудь случится с кораблем, как это произошло с предыдущими шестью.
«Но если корабль погибнет таким образом, то не останется никаких сведений о причине его гибели и те, кто пойдет — если пойдет — следом за нами не будут знать о проблемах, с которыми мы столкнулись».
— Как она? — спросил Тимберлейк, кивая на Пруденс.
— Думаю, через некоторое время придет в себя.
— И что толку? — спросил Тимберлейк. — А ты не хочешь выяснить, что с Бикелем?
— Зачем?
Вопрос, заданный подобным тоном, вызвал у Тимберлейка приступ гнева.
— Если хочешь, можешь умывать руки, — объявил он. — Но если Бикель все еще жив, то лишь ему одному известно, что произошло и как с этим справиться.
Он поднялся с кушетки и направился к люку, ведущему в жилые помещения.
— Подожди, — окликнул его Флэттери. Реакция Тимберлейка неприятно поразила его.
«Может, я вдруг обрел вкус к жизни? — подумал Флэттери. — Господи, какова же истинная воля Твоя?»
— Слушай, Тим, пригляди лучше за Прю, — попросил Флэттери. — У нее медикаментозный шок. Ей необходим полный покой и тепло. Я подрегулировал температуру внутри скафандра. Пусть она такой и…
Не успел он договорить, как люк стал медленно открываться.
В помещение Центрального пульта медленно ввалился Бикель и если бы не успел ухватиться за поручень, то наверняка упал бы. При этом он выронил кусок обгорелого пластика, который со стуком упал на пол. Бикель, не заметив этого, из последних сил продолжал цепляться за поручень.
Флэттери с удивлением разглядывал его. Глаза Бикеля запали, под глазами были черные круги. Лицо его казалось мертвенно-бледным, а щеки запали как после многомесячной голодовки.
— Так значит, твой белый ящик тебя не убил, — наконец заговорил Флэттери. — Плохо дело. Зато ты ухитрился убить корабль.
Бикель, все еще не будучи в силах говорить, лишь отрицательно помотал головой.