Все три колонны беспрепятственно миновали холмы. Впереди расстилалась равнина, на которой сошлись в жаркой схватке кубраты и воины из отряда Симватия. Вестник не преувеличил — силы кубратов были весьма значительны.
Но предпринятый Маниакисом обходной маневр привел к тому, что кочевники оказались зажатыми между отрядом Симватия и появившимися с флангов главными силами видессийцев. Поняв, в каком положении очутились, номады огласили окрестности испуганными криками. В ответ раздался мощный боевой клич видессийцев. Услышав собственное имя, вырвавшееся одновременно из тысяч глоток, Автократор испытал такое чувство, будто пару минут назад осушил целый кувшин терпкого походного вина.
Кубраты попытались выйти из боя и отступить, но видессийцы усилили давление, а спустя несколько минут с флангов на них обрушились люди Маниакиса, осыпая кочевников стрелами, пронзая копьями, орудуя мечами. Впервые со времен Ликиния видессийцы сражались так яростно — впервые за десять долгих лет. Кубраты бросились врассыпную; они скакали на своих степных лошадках как сумасшедшие, не разбирая дороги, в попытке спасти свои жизни.
Маниакис приказал прекратить преследование лишь с наступлением темноты, которая сделала погоню слишком опасной.
— Они сражались как львы! — воскликнул Симватий, оставшись наедине с Маниакисом. — Как львы! Я помнил, что они на такое способны, но столь долго не видел ничего подобного, что уже начал сомневаться.
— Я тоже сомневался, — ответил ему племянник. — Но ведь ничто не дает воину возможности почувствовать себя героем, кроме спины бегущего врага, верно?
— Да, это лучшее средство, — согласился Симватий. Неподалеку от них застонал, а потом пронзительно вскрикнул раненый; хирург только что извлек из его тела наконечник стрелы. Восторженное выражение на лице Симватия сменилось печальным. — К несчастью, за героизм приходится платить, — грустно сказал он.
— Платить приходится за все, — отозвался Автократор. — Что ж, теперь Этзилий узнает, что мы выступили против него в поход. Не следует забывать, что каган привык одерживать победы над нами. Поэтому нельзя еще дважды вступать в сражение с его воинами прежде, чем мы полностью осуществим свой план. Мы можем позволить себе всего одну битву.
— И то при условии, что выиграем ее, — заметил Симватий.
— Справедливо подмечено, — сухо ответил Маниакис. — Ибо, если мы ее проиграем, все остальное не имеет никакого смысла.
* * *
Следующие полтора дня видессийская армия почти беспрепятственно продвигалась на север, разгромив несколько попавшихся на пути небольших неприятельских отрядов. Но основная часть кочевников успела отступить. Относительное спокойствие совсем не радовало Маниакиса. Где-то впереди, а может быть, нацелившись на один из флангов и накапливая силы, выжидал Этзилий.
Вокруг двигавшейся вперед основной массы войск клубилось целое облако постоянно высылаемых во все стороны разведчиков. Если бы каган захотел нанести удар, он мог это сделать. Но не в его силах было напасть неожиданно. Когда войско двигалось по лесистой местности, Маниакис высылал в близлежащие рощи по несколько рот конницы, чтобы убедиться в отсутствии засады. Да, он уже почти поверил, что его воины будут доблестно сражаться и впредь, но ему хотелось, чтобы они вступили в следующую битву на условиях, диктуемых им, а не каганом Кубрата.
Ближе к полудню второго дня к Автократору подъехал один из вернувшихся разведчиков; рядом с ним, верхом на осле, знававшем лучшие дни, трусил малый в домотканой крестьянской одежонке. Разведчик слегка подтолкнул фермера локтем. Тот начал:
— Ах, величайший… — и то ли от излишнего благоговения, то ли боясь не правильно обратиться к своему владыке, замолчал, словно язык проглотил.
Тогда вместо него заговорил разведчик:
— Величайший, этот парень попался нам навстречу, бежал с северо-запада. Он сказал, что все кубраты, сколько их есть на свете, я повторяю его слова, собрались неподалеку от его земельного надела, после чего он и удрал оттуда, поскольку не имел ни малейшего желания дожидаться, пока выяснятся их дальнейшие намерения. — Разведчик неожиданно хохотнул:
— Я бы не стал его за это винить, величайший.
— И я не стану. — Маниакис повернулся к фермеру:
— Где находится твой надел? Какое расстояние ты успел преодолеть, прежде чем встретил моих конников?
Поскольку дар речи, судя по всему, покинул фермера надолго, за него снова ответил разведчик:
— Его поля находятся к югу от Варны, величайший. А значит, от нас до кочевников не более чем полдня пути верхом.
— В таком случае мы остановимся прямо здесь, — сразу решил Маниакис.
Услышав его слова, находившиеся рядом горнисты тут же протрубили сигнал, приказывавший войскам остановиться.
— Получишь фунт золота за хорошие новости, — сказал фермеру Автократор.
— О, благодарю тебя, величайший! — радостно вскричал тот; деньги сделали то, чего не удавалось добиться никакими иными средствами: развязали бедному малому язык.
Маниакис с Симватием устроили короткое тайное совещание.
— Как ты считаешь, сумеют твои люди сперва притвориться, будто в страхе бегут от кубратов, а затем развернуться и принять бой? — спросил Автократор.
— Ну-у… Думаю, да, — ответил Симватий. — Ты хочешь устроить сражение прямо здесь? Что ж, место действительно подходящее. Вокруг поля, на которых обычные для варваров хитрости и уловки мало что дадут. А если что-то пойдет не так, нам открыт путь к отступлению.
— Ты правильно понял, — сказал Маниакис. — Хотя я даже думать не желаю об отступлении. Но есть еще одно: это место идеально подходит для того, чтобы установить здесь те игрушки, которые везут в своих фургонах саперы. У меня не будет возможности использовать их, если я позволю Этзилию заказывать музыку.
— Тоже верно, — согласился Симватий. — Значит, ты хочешь, чтобы завтра я двинулся вперед, обнаружил кубратов, а затем пустился в бегство, словно мим на арене Амфитеатра, делающий вид, будто он наложил в штаны?
— Именно этого я и хочу, — подтвердил Маниакис. — Я очень надеюсь, что каган до сих пор в глубине души считает нас трусами. Но еще сильней я надеюсь на то, что он ошибается.
— Будет прекрасно, если обе твои надежды оправдаются, — заметил Симватий. — Ибо если твои ребята, увидев моих бегущими, не выдержат и побегут сами, то кубраты погонят нас назад до самого Видесса, если раньше не лопнут от хохота. Такое уже случалось.
— Я не нуждаюсь в напоминаниях, — сказал Маниакис. Он действительно прекрасно помнил, как спасался бегством от Этзилия. — Завтра, если на то будет воля Господа нашего, бежать придется варварам.
Подобно тому как это делалось каждую ночь после выхода войска из Видесса, Маниакис приказал расставить часовых вокруг всего лагеря. Он не желал оставить кагану кубратов ни единой лазейки для внезапной ночной атаки. Он не хотел оставлять Этзилию ни единой лазейки ни для чего.