Но было уже поздно. Энергичный ритм песни Бейонсе манил девчонок с гипнотической силой песни сирены, прямо на танцпол. И Фрэнки, защищенная их дружеской поддержкой и вдохновляемая их стремлением измениться, двигалась сквозь толпу с уверенностью суперзвезды.
Все провожали их взглядом. Комплименты сыпались к их ногам, точно розы. Гламурки гордились бы ею! И Вив с Виком тоже!
Когда они приближались к танцполу, откуда-то вынырнула Бекка и ее мышевидная подпевала. «А Бретта при ней нет!» Это был великий знак! Бекка преградила путь Фрэнки, заставив ее выпустить ледяную руку Ляли.
– В чем дело? – поинтересовалась Бекка, указав на босые ноги Фрэнки. – Ты так растратилась в магазине «Все по доллару», что на туфли уже денег не хватило?
– А разве ты не знаешь, что настоящая Невеста Франкенштейна танцевала на своей свадьбе босиком?
– А разве ты не знаешь, что у настоящей Невесты Франкенштейна был жених?
– А у меня есть! – самодовольно ответила Фрэнки. – На самом деле, он...
Тут она остановилась. Одно дело – играть с огнем, другое дело – бросаться в него.
– А знаешь, тебе идет быть зеленой! – сказала она, потому что это была правда.
– А тебе – нет! – отрезала Бекка. – Что странно, ведь зеленый – твой цвет!
Ее подружка в это время стояла рядом и старательно что-то печатала на телефоне.
– Что ты такое говоришь? Фигня какая-то! – Фрэнки закатила глаза.
Печатающая подружка подняла глаза от экрана.
– Зеленый – цвет ревности! – пояснила она.
– А ты явно ревнуешь Бретта ко мне! – Бекка подбоченилась и окинула взглядом спортзал.
– А может, еще и ее? – Фрэнки указала на мышку с телефоном.
– Я не Бретт! – возразила та.
Фрэнки хихикнула и помахала им на прощанье. Она была слишком довольна собой, чтобы принимать близко к сердцу глупые шпильки, тем более со стороны неуклюжей подражательницы с помятой прической Мардж Симпсон и плохо прокрашенными белыми прядками.
– Это было забавно! – шепнул ей на ухо юношеский голос.
Фрэнки развернулась. У нее перед носом парила в воздухе черная роза.
– Вот, держи! – голос приблизился. – Я ее спер у какой-то девчонки в костюме Страшной Феи. Это тебе!
– Билли, ты? – хихикнула Фрэнки.
– Ага, я, – сказал невидимка. – По-моему, то, что вы делаете, – это очень смело!
Он аккуратно засунул розу ей за ухо.
– Ты не беспокойся, шипы я обломал!
– Спасибо... – Фрэнки бережно прикоснулась к цветку, так же бережно, как его дар прикоснулся к ней.
– А-а-у-у-у-у-у-у-у! – взвыла Клодин в центре танцпола.
– А-а-у-у-у-у-у-у-у! – дружно отозвался зал.
Фрэнки принялась протискиваться сквозь потную толпу, торопясь присоединиться к подругам. Со всех сторон тянулись руки, которые прикасались к ее коже.
– Ух ты, класс!
– Прям как настоящая!
– Убойный прикид!
– А это что на шее, пирсинг, что ли?
– Я хочу такой!
– Ага, я тоже!
– У нее швы круче, чем на моем бейсбольном мяче!
Фрэнки была в восторге, но всеобщее восхищение ее совершенно не удивляло. Она же знала, что так и будет! Она ничуть в этом не сомневалась! Главное было это доказать! И ее подруги, одетые самими собой и танцующие с нормалами, это доказали! Фрэнки взглянула на телефон, чтобы запомнить этот исторический момент. На телефоне было 8:13.
– Ий-я-а-а-а-а! – взвыла Фрэнки, присоединившись к девчонкам.
– Фрэн-ки-и-и-и! – завопили они в ответ.
– Обалденно, подруга! – сказала Лагги, выливая себе на голову бутылку воды. Ее чешуйчатая кожа серебристо блестела и переливалась.
– Ура-а-а-а-а! – завопили нормалы – они решили, будто ей сорвало крышу.
Мех Клодин начал курчавиться от влаги. Клео танцевала с парнем-нормалом, нацепив на него свою змеиную диадему. Ляля улыбалась во все свои клыки.
– Смотри! – Она указала на свой бледный лоб. – Я вспотела!
– Тебе не холодно?! – просияла Фрэнки.
– Мне не холодно!!! – И Ляля швырнула в толпу свою кашемировую накидку.
Фрэнки еще никогда прежде не испытывала подобного восторга.
– Привет, прекрасная невеста! – шепнул ей на ухо юношеский голос.
– Билли, ты?
Он развернул ее к себе.
– Вообще-то я Бретт! Но я предпочитаю, чтобы меня называли папаша Франкенштейн!
Высоковольтно!!!
Он сжимал ее обтянутые кружевами плечи, поглаживая большим пальцем ее кожу. На нем был черный костюм. Мятно-зеленая кожа, контакты, швы и торчащая челка – короче, полный фарш! И он пришел к ней!
В ее мечтах они все время укрывались под лестницей. Но сейчас они стояли на танцполе, в центре толпы. Окруженные нормалами и ЛОТСами. Открыто прикасались друг к другу. Смотрели друг другу в глаза. И ничего не боялись!
Он провел рукой по ее черным волосам с белыми прядками. От волос посыпались искры.
– Здорово, что ты оставила волосы распущенными, а не стала городить эту башню на голове! – Он улыбнулся ей своими джинсово-голубыми глазами. – Так куда круче!
Фрэнки не могла ничего ответить. Она могла только смотреть во все глаза.
«Так вот как себя чувствуют зомби!»
Его теплые руки обхватили ее затылок... он привлек ее к себе... и они впервые поцеловались. Как в мыльной опере. Только это было лучше.
Гораздо лучше!
Фрэнки заискрила. А потом взлетела, словно воздушный шарик, вырвавшийся из праздничной связки. Ее тело взмывало все выше, и мир внизу становился все меньше и меньше. Все звуки теряли свой смысл. Все обязательства ничего не значили. Последствия становились непредсказуемыми. Все ее существование сосредоточилось в этом мгновении. Раньше ничего не было. И потом ничего не будет.
Осталось только здесь и сейчас.
Поцелуй становился все более глубоким, и он все сильнее теребил пальцем швы у нее на шее. Фрэнки плыла все выше и выше. Как хорошо, что она размочила и промаслила свои швы! Теперь он чувствует, какие они нежные и податливые... Да, ее швы наверняка будут одной из тех вещей, которые он станет любить в ней сильнее всего!
Он сжимал ее голову обеими руками. Раскачивал ее из стороны в сторону. Как будто вел в танце, придуманном им для них двоих. «М-м-м-м...» Эта идея ей нравилась. Танец только для них...
ХРЯСЬ!
И внезапно шею Фрэнки пронзила острая боль. Губы беспомощно застыли. Из глаз посыпались искры. Голова ужасно закружилась. Она чувствовала себя плюшевым мишкой, которого сунули в стиральную машину. Наконец головокружение прекратилось. Но она не видела ничего, кроме черной костюмной ткани. И не слышала ничего, кроме жуткого вопля: «А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!»