– А куртки они зачем надевали? – поинтересовалась Ирка, обалдело разглядывая закрывшуюся перед ее носом створку.
Танька лишь устало пожала плечами и распахнула первую попавшуюся дверь…
– Девочки, куда вы лезете? – немедленно накинулась на них очередная тетенька в белом халате. – Тут «послеоперационники» лежат, а вы в уличной одежде. Хотите кого навестить, наденьте халатики! – скомандовала она, потрясая перед ними двумя изрядно рваными и уже давно не белыми тряпками.
– Мы не навестить! – вскричала Танька, с сомнением поглядывая на так называемые халатики. Кажется, на ее куртке бактерий поменьше будет. – Мы выбраться! Мы тут у вас неизвестно сколько блуждаем – не больница, а лабиринт какой-то!
– Это да! – с явной гордостью улыбнулась тетенька. – Ее столько раз реконструировали, новые здания к старым пристраивали, переходы делали, вот и получилось… Ладно, – смягчившись, кивнула она. – Пропущу вас через отделение! Идите до конца коридора. Потом спуститесь на этаж, там стрелка есть, с надписью «Выход». Найдете, – заверила она их и прежде, чем девчонки успели поблагодарить, заорала на все отделение:
– Редькин! Ваня! Иди лекарства пить!
– Пали-стукали! Чур, я не играю! – послышалось из палаты, раздался топот, и в коридор влетел негритенок лет восьми. Поблескивая белками глаз, кажущимися особенно яркими на черном лице, побежал пить лекарство.
Девчонки прошли через палату, снова спустились, очутившись на сей раз на втором этаже, и точно, как было обещано, уткнулись в указатель. Картонная стрелка с ярко-красными буквами «Выход» смотрела точно в широко распахнутое окно. Перегнувшись через подоконник, девчонки поглядели вниз, на больничный двор.
– Ну и как это понимать? – задумчиво поинтересовалась Ирка. – В смысле: прыгай, здесь невысоко?
– Нам-то невысоко, – согласилась Танька. – А остальные пациенты как – тоже в окошко сигают?
– Угу, – мрачно согласилась Ирка. – И сразу ползком в травматологию, – она кивнула на вывеску мрачноватого здания, расположенного прямо у распахнутых ворот, в которые они вкатили на «Скорой помощи». Сейчас в ворота въезжала не «Скорая» – перекрывая их практически полностью, между створками протискивался широкий черный лимузин. С торжественностью входящего в порт океанского лайнера автомобиль сделал неспешный круг по двору и, только подкатив к самым входным дверям больницы, остановился. Одно лишь странно было в этой роскошной машине – покореженное заднее колесо с дырявой шиной, громко хлопающей по асфальту.
Задняя дверца лимузина медленно распахнулась… Вывесившиеся из окна девчонки невольно затаили дыхание, ожидая, кто же появится из величественного автомобиля.
Сначала они увидели затянутую в черный ажурный чулок женскую ножку в изящном ботиночке на высоком каблуке… и на выщербленный асфальт ступила дама в таком же черном, как лимузин, строгом костюме. Руки ее плотно облегали черные перчатки, а с полей черной шляпки спускалась самая настоящая темная вуаль. Длинная, до подбородка, и такая непроницаемо плотная, что удивительно было – как сама дама хоть что-то сквозь нее видит. Лицо рассмотреть оказалось и вовсе невозможно. Легко подобрав длинную юбку, дама величественным шагом поднялась по ступеням к двери больницы и взялась за ручку… И тут Ирка увидела странное – там, где ноги дамы касались старого серого бетона, на ступеньках остались четкие следы, словно ботинки испачкались в черной смоле.
– Женщина! Вы куда машину поставили? – немедленно раздался возмущенный голос. Приземистая кругленькая бабулька в белом халате грозно сверкнула очками на нарушительницу. – Вы что, таблички над воротами не видели «Только для машин «Скорой помощи»? Вам сюда вообще въезжать нельзя!
Дама в черном мгновение помедлила, а потом плавно обернулась. Взгляд из-под плотной вуали уперся в бабульку… Та вдруг поперхнулась и попятилась. По круглому лицу разлилась бледность.
– Мне можно, – тихим голосом прошелестела дама и, широко распахнув дверь, с неспешной неотвратимостью ступила внутрь больницы. Кругленькая докторша осталась неподвижно стоять во дворе, закрыв лицо руками. Меж полных пальцев текли слезы.
Цепляясь за подоконник, Танька вдруг стала медленно сползать вдоль крашеной больничной стены.
– Тань! Танька, ты чего! – Ирка подхватила подругу под мышки. Голова у Таньки запрокинулась, лицо стало серым, а дыхание хриплым и прерывистым. Глаза были плотно закрыты.
– Очнись! – Ирка встряхнула подругу, но у той лишь бессильно мотнулась голова. – Сейчас, я сейчас! – Ирка усадила Таньку у стены, захлопала по карманам курточки. – Вот он! – она вытащила крохотный целлофановый пакетик – дрожащие пальцы с трудом справились с зажимом. По больничной лестнице пополз резкий запах трав – Ирка сунул пакетик подруге под нос.
Танька громко, со всхлипом вздохнула и широко распахнула полные стылого ужаса глаза.
– Я видела, Ирка, я видела! – ломким голосом прошептала она [3] . – «Эта черная карета имеет право всюду проезжать…»
– Знаю, проходили. Пушкин, «Пир во время чумы», – недоуменно кивнула Ирка, но Танька вдруг резко замотала головой:
– На самом деле – это перевод Пушкина. С английского. Джон Вильсон, «Город чумы». Про лондонскую чуму XVII века…
Ирка поглядела на Таньку с уважением – даже если тебе кажется, что ты что-то знаешь, Танька всегда знала больше. Но сейчас ей, похоже, плевать на Иркино уважение. Цепляясь за стену, Танька поднялась и перевесилась через подоконник, безумными глазами глядя вниз на черный лимузин во дворе.
– Это она, Ирка, она! Владычица Чума!
Ирке не потребовалось много времени, чтобы сообразить.
– Она здесь не просто так, – отрывисто бросила она. – Пришла за Богданом! А ты еще говорила – в больнице он в безопасности, врачи присмотрят… – передразнила Ирка.
– Да это же ты твердила – оставим, оставим! – взорвалась Танька.
– Ты хоть помнишь, как в этом лабиринте палату искать? – беспомощно озираясь по сторонам, пробормотала Ирка.
Танька запустила руку в карман куртки. Вытащила оттуда маленький, растрепанный и довольно грязный клубочек старой шерсти. Швырнула его себе под ноги. Клубок отскочил от плиточного пола, как мячик. Мгновение повисел в воздухе, словно озираясь, плюхнулся на лестницу и резво запрыгал вверх по ступенькам, мелькая кончиком размотавшейся ниточки, будто хвостиком. Девчонки припустили за ним.
Клубочек скачками взлетел по лестнице и покатился вдоль длинного коридора, быстро и незаметно лавируя между ног врачей и пациентов. Следуя за ним, девчонки ворвались в другой, полупустой коридор. Как пуля, клубочек понесся по линолеуму, девчонки, оскальзываясь на свежевымытом полу, побежали за ним. Вожатый свернул, минуя ступени, вскатился по перилам лестницы, спрыгнул на площадку и с разбегу всем шерстяным тельцем ударился в знакомую дверцу с надписью «Реанимация».