Несмотря на головные боли, он все же гадал, не оказал ли ему тот монах с дубинкой услугу. Когда Ршава впервые очнулся в тюрьме под резиденцией патриарха, то решил, что сон, увиденный, пока он был без сознания, — это всего лишь сон.
Однако чем дольше Ршава над ним размышлял, тем важнее казался ему тот разговор с незримым ледяным голосом. Ршава постепенно убедил себя, что это было больше чем сон — видение, даже откровение. Некоторые очень святые люди утверждали, что мистически общались с Фосом. Ршава, всегда практичный, не очень-то верил этим утверждениям — в основном потому, что сам никогда не испытывал подобного. Зато теперь…
Если он не договорился, не заключил сделку со Скотосом, после того как дубинка монаха позволила, а точнее, заставила его выскользнуть за пределы сознания, то что же он тогда сделал? Годы, многие годы жизни в обмен на преданную службу делу темного бога… Справедливо, более чем справедливо!
Он стал бы преданно служить Скотосу даже без обещания долгой жизни для этого служения. Ршава был человеком лояльным, и лишь огромная тяжесть обстоятельств могла бы заставить его забыть о лояльности. Он подарил бы темному богу такую же яростную преданность, с какой недавно служил владыке благому и премудрому. Скотос наверняка сможет это увидеть. И в его интересах подарить ученику как можно больше времени для работы.
Лошадь остановилась, жадно уставившись на высокую траву у обочины дороги. Ршава обернулся: видесские кавалеристы пока не мчались по дороге следом за ним. Хаморов на горизонте тоже не было. Ршава спешился, подвел лошадь к траве и оставил ее пастись. Почему бы и нет? Скакала она не намного быстрее, чем стояла.
Пока животное паслось, Ршава стал размышлять над тем, смогут ли преследователи что-либо с ним сделать, и стоит ли ему вообще волноваться. Если Скотос пообещал ему долгие годы жизни, то получит ли Ршава их, несмотря ни на что?
Вскоре он пришел к выводу, что глупо рисковать не стоит. Предупреждение Созомена о том, что темный бог лжив, было здесь ни при чем: так Ршава себе сказал и поверил, что это действительно так. Но ведь если он залезет на скалу и спрыгнет — не настолько же он глуп, чтобы надеяться, будто Скотос подхватит его на лету и вернет обратно? Независимо от любых обещаний, Ршава упадет и разобьется. Если Стилиан, его солдаты и маги поймают его, он также может умереть. В этом сомнений нет. Он может прожить долгие годы, но ему придется их заслужить.
Когда Ршава вновь забрался в седло, лошадь возмущенно фыркнула и с упреком взглянула на него. Подобной живости от нее он еще не видел. Если бы она могла скакать с таким же задором, Ршаве это понравилось бы куда больше. Но кляче не хотелось уходить от сочной травы, — впрочем, так и любой человек с неудовольствием вылезал бы из-за стола, заставленного тарелками с едой. Однако здесь у Ршавы имелись меры убеждения, которые он не смог бы применить к человеку: поводья, удила и стремена.
Все еще недовольная, лошадь побрела на север. Ветерок донес до Ршавы соленый привкус Видесского моря. Ршава даже не сознавал, насколько недоставало ему моря в Скопенцане, пока не ощутил его вновь. Уж не придется ли ему опять позабыть о соленом морском ветре? Он надеялся, что нет.
Ршава ехал, пока солнце не скатилось к западному горизонту. Неподалеку виднелась деревушка, но он не осмелился заехать в местную таверну. Если его опознают, то могут убить во сне. Он много раз ночевал под открытым небом на пути из Скопенцаны в столицу. Он мог переночевать так снова. Мог, и переночевал.
Хлеб, сыр и луковица составили небогатый, но вполне терпимый ужин. В седельных сумках имелся и небольшой запас еды. Ужин он запил кислым красным вином. Если пришлось бы, Ршава мог запить его и водой. Он привык к кровати в гостинице Лардиса, но и голая земля оказалась не такой уж и твердой, когда он завернулся в два толстых шерстяных одеяла. Ршава зевнул, улегся поудобнее и заснул.
Когда он открыл глаза, небо на востоке было серым. Выбравшись из одеял, он ощутил себя немолодым. Спина тут же упрекнула его за неласковое обращение. Да, Ршава уже не был юношей, и пробуждение после ночевки на голой земле напомнило об этом. Пока голубизна сменяла темноту на западе, а небо на востоке становилось из серого розовым, а потом и золотым, он позавтракал хлебом, сыром и вином. Когда над горизонтом поднялось солнце, Ршава уже ехал на север.
Ранним утром он не боялся этой деревушки. Две собаки с лаем подбежали к его лошади, но крестьянин, шедший на поле, прикрикнул на них и отогнал. Затем он помахал Ршаве.
— Вы рано встали, святой отец, — сказал он.
— Ты тоже.
— Я каждый день рано встаю… ну разве что зимой, бывает, валяюсь подольше в кровати, когда нечем заняться. Но почти всегда встаю с восходом солнца — просто потому, что так привык. — Он присмотрелся к Ршаве. — А вы человек городской, если не ошибаюсь.
— Да, ты прав. — Ршава признал то, чего не мог отрицать. — Еду в Имброс.
— Тогда будьте осторожны. Я слыхал, что вдоль дороги бродят дикари. Здесь-то я их не видал, слава Фосу. — Крестьянин очертил на груди знак солнца, и Ршаве пришлось напомнить себе, что надо поступить так же) — но они где-то поблизости. У нас сейчас новый автократор, так что, может быть, дела потихоньку наладятся. Хотя, конечно, может, и не наладятся. — Крестьянский фатализм был старше и зачастую сильнее, чем вера во владыку благого и премудрого.
— Я не боюсь язычников, — сказал Ршава. — Может быть, мне удастся их обратить.
Крестьянин подумал, что Ршава имеет в виду обращение хаморов в веру в Фоса. Он снова очертил на груди солнечный круг, и Ршава опять повторил его жест.
— Да пребудет с вами удача, святой отец, — сказал крестьянин, — но на вашем месте я не стал бы слишком стараться. Говорят, варвары легко выходят из себя, когда их раздражают.
— Что ж, я тоже, — заметил Ршава, и крестьянин расхохотался.
Отдав Ршаве честь, словно генералу, он отправился своей дорогой. Работа ждать не будет. Работа никогда не ждет.
Когда Ршава проезжал через деревню, женщина дала ему мешочек сушеных абрикосов, а какой-то мужчина — кусок копченого лосося. Ршаве стало ясно, что все его вчерашние опасения были напрасными. Известия о нем до этой деревеньки не добрались — пока. Он раздавал благословения, как будто все еще верил в Фоса.
Он отправился дальше со скоростью еле бредущей лошади. В каждую придорожную рощицу он всматривался с подозрением, опасаясь нападения из засады.
Но хаморы не поджидали его в засаде, они жили здесь своей жизнью. Ршава даже не удивился, когда, выехав на вершину пологого холма, увидел лагерь варваров на краю пшеничного поля. В поле паслись коровы и овцы, неподалеку стояли палатки из шкур и войлока.
Разумеется, хаморы выставили часовых. Один из степняков указал на Ршаву, который понимал, что его прекрасно видно на вершине холма. Кочевники находились слишком далеко, и он не слышал, как они перекликаются. Однако они наверняка передали известие друг другу, потому что трое всадников рысью направились в его сторону. Ршава представил, как они смеются: поглядите на этого глупого видессианина, он настолько тупой, что даже не убегает!