Зауц же вовсю упивался собой и расхаживал у входа в резиденцию с самодовольным и напыщенным видом. Он был лягушкой, очень неплохо проводящей время на плавающем листе кувшинки. И если только Ршава не ошибался, эпарх очень старался не думать обо всех неприятных последствиях, о которых он говорил у себя в кабинете. Прелату было трудно винить его за это. Неприятности и так начнутся очень скоро, так зачем лишний раз терзать себя, пока время не подошло?
Охранники приволокли по снегу к резиденции тело мертвого крестьянина. Работа оказалась тяжелой, и никто из них не выглядел счастливым, когда они вернулись. Крестьянин, разумеется, был бы рад еще меньше, если бы мог высказать свое мнение.
Испепелив ополченцев взглядом, Зауц рявкнул:
— Вы знаете, кто этот бедняга? То есть как его звали?
Оба покачали головами.
— Никогда его прежде не видел, почтеннейший господин, — заявил один.
Второй закивал, показывая, что тоже никогда не встречал покойника.
Во взгляде Зауца вспыхнула угроза.
— Вы оба лжете, чтоб вам провалиться в лед Скотоса! — Он плюнул. — Я его видел и помню его лицо. Не могу лишь вспомнить имя. То же самое вам скажет и святейший отец. А вы что, оба слепые и глухие? Ничуть не удивлюсь.
— Он всего лишь неотесанная деревенщина, — буркнул второй охранник, до сих пор молчавший. — На кой нам было знать, как там его кличут?
Ршава не выдержал.
— Он был человеком! Видессианином! Он был убит, и убит подло! — загремел прелат. Охранники заморгали, ошеломленные его страстностью. Все еще преисполненный ярости, Ршава продолжал: — Один из ваших дружков — а может быть, один из вас? — разбил ему голову. Вы хоть представляете, какие бунты и кровопролития начнутся из-за этого в городе? И это в то время, когда мы меньше всего можем такое допустить!
— Это сделали не мы, — разом выпалили охранники.
— А кто? — столь же одновременно рявкнули Зауц и Ршава.
Ополченцы пожали плечами.
— С вашей помощью или без нее, но мы узнаем правду! И пусть Фос проявит к вам больше милосердия, чем вы заслуживаете, если мы узнаем, что к этому причастны вы, — прорычал эпарх. Он позвал слугу, обнаружившего тело вместе с Ршавой и, когда тот пришел, велел ему: — Приведи мага Кубаца. Поглядим, что он сможет нам сказать.
Еще до возвращения слуги с магом к резиденции эпарха через снежные заносы пробился мужчина. Он уставился на тело, лежащее возле лестницы.
— Фаос! — воскликнул он с сельским акцентом. — А я-то как раз хотел спросить, не знаете ли вы, куда подевался бедняга Глик. Да теперь-то я уж и сам вижу, чего с ним стало. Кто-то из сволочей-ополченцев его прикончил, уж это вернее верного.
Охранники зарычали, и лишь присутствие Ршавы и Зауца удержало их от иных действий. «Ну все. Масло выплеснуто в огонь», — мрачно подумал Ршава. Глик мертв, другие крестьяне-беженцы это знают и легко догадаются, кто его убил. И как они теперь будут мстить?
— Надо было разрешить нам шарахнуть по башке и его, святейший отец, — заметил один из ополченцев, когда крестьянин побрел обратно через заметенную снегом площадь. — Тогда в городе стало бы спокойнее, пускай и ненадолго.
— Ты болван, — едва сдерживаясь, процедил Зауц. — Я окажу тебе величайшую услугу — сделаю вид, будто этого не слышал. Но если Кубац скажет, что ты хоть как-то здесь замешан, ты еще позавидуешь тому мертвецу.
Ршава подумал, что эпарх сильно рискует. Если его охранники что-то знают про убийство, то могут сейчас напасть на него — и на прелата тоже. Но они остались на месте, что-то угрюмо бормоча под нос. Для Ршавы это стало подтверждением, если не доказательством, их невиновности.
Слугу и Кубаца пришлось ждать долго. Зауц гневно хмурился и ворчал; Ршава же отнесся к ожиданию более философски. Когда вокруг столько снега, быстро никуда не доберешься. Наконец в резиденцию эпарха следом за слугой вошел маг. Кубац прихватил с собой кожаный мешок с магическими принадлежностями. Войдя, он поздоровался, кивнув эпарху и прелату.
— Это убийство? — сразу уточнил он и, взглянув на труп Глика, сам ответил: — Что ж, значит, убийство.
— Что вы нам можете о нем сказать? — спросил Ршава. — Если сумеете выяснить, кто это сделал и почему, то вы, вероятно, поможете сохранить в городе спокойствие. Нам необходимо наказать виновного, и все должны видеть, что мы наказываем именно виновного. Если ни у кого не останется сомнений, что мы делаем то, что необходимо сделать, это поможет избежать взрыва страстей. Во всяком случае, мы на это надеемся.
— Понимаю, — ответил Кубац. — Сделаю, что смогу. Но пока не закончу, не могу сказать, велика ли окажется моя помощь. — Он развязал кожаный мешок и стал в нем рыться, бормоча: — Ноготки, болотная мята, омела… — Сухие листья и цветки, которые маг при этом доставал из мешка, он вкладывал в рот мертвого Глика. Охранники Зауца что-то с отвращением пробормотали, но Кубац не обратил на них внимания. Отыскав еще один лист, он сунул его в рот себе и неразборчиво пояснил: — Фалфей.
Произносить заклинания с листом во рту было явно нелегко, но маг справился. Наверное, используемые им чары были специально приспособлены к обстоятельствам. Как обычно, он делал пассы быстро и уверенно. Наблюдая за его работой, Ршава не мог представить, что Кубац способен потерпеть неудачу. Но ведь он уже потерпел страшную неудачу в магическом сражении с хаморами, тут же напомнил себе прелат…
Магический обряд завершился. Кубац стоял возле тела Глика, и вид у мага был недовольный.
— Итак? — спросил Ршава, уже поняв, что не все прошло гладко.
— Увы, святейший отец, но магия не может многое поведать об этом деле, — ответил Кубац. — Тот, кто совершил убийство, потом наложил на тело чары, дабы оградить его от магического расследования. Если бы я обнаружил тело сразу после смерти, то мог бы обойти эти чары. А раз оно пролежало в снегу одному благому богу ведомо сколько… — Он покачал головой и развел руками… — Извините, это не в моих силах.
— А разве снег не сохранил тело, как сохранил бы рыбу? — спросил Зауц.
— Увы, почтеннейший господин, это не имеет значения. Чем раньше были наложены эти чары, тем крепче они связаны с телом, и снег тут совершенно ни при чем.
— Как же нам в таком случае искать убийцу? — спросил Ршава.
— Полагаю, обычными способами, — ответил Кубац. — Выясните, кто не любил убитого, кто был ему должен и кому он был должен. Хранила ли верность его женщина, не похвалялся ли какой-нибудь пьяный дурак в таверне, что проломил ему голову. Магия тут ни к чему. Без нее должно выйти неплохо, хотя и вдвое дольше по времени.
— Так и сделаем, — решил Зауц. — Да, так мы и сделаем, но я надеялся, что вы решите проблему быстро и легко. — Уголки его губ опустились.
— Теперь ничего не получается быстро и легко. — Кубац лишь пожал плечами и вновь развел руками.