— Не знаю, и мне наплевать. — Буфетчик сунул руку под стойку и вытащил дубинку. — Я знаю лишь, что нам нравился Трифон, а теперь он мертв. А ты нам не нравишься. И чем дольше мы тебя видим, тем меньше ты нам нравишься.

— Подумайте о том, что вы увидели. И о том, что это значит. — Ршава положил на стойку серебряную монету. — Вот. Это за мой ужин.

— Нет, спасибо. — Буфетчик подтолкнул монету обратно — и не рукой, а тряпкой, чтобы не касаться ее. — Твой ужин за счет заведения.

— Тебе не нужны мои деньги? — изумился Ршава. Ему еще не попадались гостиницы, где с постояльца не пытались содрать как можно больше.

Буфетчик упрямо покачал головой:

— А вдруг она принесет неудачу? Заранее ведь не скажешь. — Он повернулся к молча глядящим на них посетителям: — Давайте, друзья. Надо вынести отсюда беднягу Трифона. А то вдруг какой-нибудь незнакомец войдет и увидит его?

— Один такой незнакомец уже вошел. — Высокий мужчина указал на Ршаву. — И вот что из этого получилось, будь он проклят.

Как и у большинства людей, проклятия мужчины были бесполезными и безвредными. Ршава знал, что его проклятия не такие. И еще он знал, что люди могут набраться храбрости и накинуться на него всей толпой. Если это произойдет, он всем покажет, на что способны его проклятия. Но прелат лишь сказал:

— Когда я заходил сюда, я не хотел неприятностей. И сейчас не хочу.

Ему позволили уйти. Позволили забрать обеих лошадей. Однако несколько человек шли за ним следом, пока он не выехал из Поданда.

— И никогда не возвращайся, — бросил ему кто-то вслед из ворот.

Ршава едва не проклял весь город. Это преподало бы жителям хороший урок, но они не будут в состоянии его оценить. И прелат сдержался. Если повезет, хотя бы некоторые из них сделают правильные выводы из безвременной смерти Трифона. И не только сделают, но и перескажут другим. Ршаве этого хотелось; в нем и в самом деле пробудился миссионер.

Зато он остался без места для ночлега. Ночь будет холодной — но прелат уже не так боялся мороза, как в тот день, когда бежал из погибающей Скопенцаны. Так или иначе, до утра он доживет.

И он справился. Он отыскал место, где сильный ветер повалил три дерева друг на друга, создав не только заслон от ветра, но и нечто вроде навеса. Ршава попытался разжечь огонь обычными средствами, но не смог. Тогда он использовал заклинание, высмотренное в гримуаре Кубаца. Заклинание предназначалось совсем для других целей. Но это не означало, что оно не сработает, поскольку огонь с его помощью прелат все-таки добыл.

Укрытие. Тепло. Он не был ортодоксом, добывая их, ну и что с того? Он ведь получил, что хотел. И он не был ортодоксом, когда постигал, как устроен мир, — но опять-таки что с того? «Зато я знаю то, что знаю», — подумал он, одиноко сидя в лесу.

ГЛАВА 8

После Поданда Ршава некоторое время не проповедовал. Дело было вовсе не в приеме, который он там встретил; это волновало прелата меньше всего. Там ему попались неотесанные мужланы и священник, вообразивший себя всезнайкой. Найденную Ршавой истину лучше приберечь для тех, кто сможет ее оценить. И он продолжал путь к столице.

Он все еще надеялся, что опередит вторгшихся в империю хаморов. Надеялся — и неизменно разочаровывался. Где бы он ни ехал, он натыкался на свидетельства того, что варвары здесь уже прошли. Они грабили фермы, деревни и городки, разорили еще несколько крупных городов. И обратно в Пардрайские степи они после этого не вернулись. Кочевники пришли в Видесс, чтобы остаться. Их стада и табуны паслись на землях, где весной должны будут взойти пшеница и ячмень.

А весенняя оттепель была не за горами. Ршава ее уже ощущал. Скоро в один прекрасный день в воздухе послышится «щелк!» — и весь зимний покров начнет таять. После этого путешествие замедлится, пока земля вновь не просохнет, зато потом недели на две-три мир наполнится сиянием и радостью. Весна на севере — зрелище гораздо более впечатляющее, чем в столице.

Ршава даже заметил, что едет склонив голову и прислушиваясь, когда раздастся тот самый «щелк!». Но неприятности отыскали прелата раньше, чем он его услышал. Навстречу ему, на просторной заснеженной местности, которая после оттепели, наверное, станет лугом, выехал отряд кочевников. Ршава давно избавился от панического страха перед хаморами, но они могли стать помехой. Возможно, опасной помехой.

Для них он был всего лишь видессианином, застигнутым врасплох. Он точно определил момент, когда они подъехали достаточно близко, чтобы увидеть: он едет на степной лошадке и ведет в поводу другую. Кочевники пустили лошадей из рыси в галоп. Они предположили, и правильно, что Ршава убил других хаморов, чтобы завладеть их лошадьми, и теперь намеревались ему отомстить.

Прелат указал на ближайшего кочевника, который все еще находился за пределами дальности выстрела из лука. Хамор свалился с лошади и растянулся в снегу. Остальные продолжали атаку. Ршава указал на другого, хамор тоже упал. За ним последовали третий и четвертый. Ршава понял, что, если кочевники подъедут еще ближе, ему придется убить их всех. Иначе они начнут стрелять в него из своих мощных, усиленных роговыми пластинами луков, а такая перспектива его совершенно не привлекала.

Но хаморы натянули поводья. Они убедились, что он некий чародей и может убивать их одного за другим, если захочет. Кочевники сбились в кучу и принялись совещаться. Наконец после недолгих споров один из них демонстративно бросил свой лук в снег. Для убедительности он отшвырнул и кожаный чехол, в котором хаморы держали лук и стрелы. Затем медленно поехал к Ршаве, стараясь выглядеть как можно более миролюбиво.

Тем не менее Ршава указал на него пальцем. Прелат не стал мысленно произносить смертоносные слова — пока.

— Остановись здесь! — крикнул он. Если окажется, что варвар не понимает видесского языка или просто не обратит на слова прелата внимания, то он покойник.

Однако кочевник остановился. И он не только понимал видесский, но и немного на нем говорил.

— Как ты делаешь? — крикнул он Ршаве.

— Как я делаю что?

— Убиваешь. — Хамор перешел сразу к сути.

— Силой моего бога.

— Ты ложь, — презрительно бросил кочевник. — Фаос делать ничего. Фаос сидит там, как лошадиный дерьмо. Видесс… колдуны все плохой. Но нет ты. Как ты делаешь?

— Мой бог не Фос!

Ну вот… Ршава произнес эти слова. Он ждал, что мир вокруг него развалится. Все, во что он верил с детства… Все это уже рухнуло. Однако ничего особенного не произошло. Ветерок потеребил его бороду — и все. Облизнув губы, Ршава произнес оставшееся. То, что требовалось сказать:

— Мой бог — Скотос.

Даже теперь он подавил желание сплюнуть, потому что много лет плевал всякий раз, произнося имя темного бога.

— Скотос? — Хамор с явным уважением кивнул. — О, это бог сильный. Мы тебя не тронем.