— Можно подумать, ты не знаешь! Ты же все Подмосковье изъездил, пешком исходил со спиннингами или с ружьем.
— Так это там?
— Конечно.
— Как ты думаешь, охраняется этот объект серьезно?
— Не знаю. При желании туда можно попасть, особенно с моими документами, самодовольно произнес полковник ГРУ.
Илларион помрачнел. Но вдруг его губы сложились в странную улыбку, в которой чувствовались и презрение, и ненависть. Но полковник Мещеряков этой улыбки не видел, Мещеряков сидел к нему спиной, но заметил, что пальцы правой руки Забродова сжались в кулак так сильно, что даже кожа на косточках стала белой.
— Ты, может, мне нальешь?
— Да, конечно, налью! Сколько будет это мероприятие продолжаться?
— О чем это ты? — спросил Мещеряков.
— Симпозиум, конференция по поводу судьбы России в следующем столетии?
— Не судьбы страны, а бизнеса.
— Это, наверное, одно и то же в их понимании.
— Не совсем, — сказал Мещеряков, наливая себе коньяк. — Выпьем, Илларион. Пить так пить!
— Давай, — сказал Забродов.
Мещеряков даже не заметил, как в его бокал попала маленькая белая таблетка и, зашипев, мгновенно растворилась.
— Давай до дна, за нас с тобой, за справедливость, которая, в конце концов, восторжествует!
— Давай, — благодушно хмыкнул Мещеряков. Мужчины чокнулись и выпили.
— А теперь, пожалуй, я сварю кофе.
— Больше пить не будешь?
— Почему не буду, сейчас выпьем кофе, а потом продолжим. Пересядь-ка в кресло, я стол немного освежу.
Мещеряков перебрался в кожаное кресло, удобное, мягкое, располагающее ко сну. А Илларион принялся убирать со стола грязную посуду. Затем он пристально взглянул на Андрея.
Тот тер глаза, моргал и дважды чихнул:
— Что-то меня разморило. Вроде и выпили немного, и закуска была сытной, а я окосел, в сон тянет.
— Кофеек тебе не помешает, сварю по своему рецепту.
— Да-да, пожалуйста, — пробормотал Мещеряков.
Илларион удалился на кухню. А когда вернулся с одной чашкой кофе в руках, Мещеряков уже спал.
«Вот как проститутки своих клиентов обрабатывают», — подумал Илларион и рассмеялся.
Он легко перенес Андрея на диван, уложил, снял туфли, накрыл пледом. Извлек из кармана его пиджака документы, ключи от машины. Надел плащ Мещерякова, спрятал за пояс пистолет, в карман плаща сунул телефон и, бесшумно закрыв дверь, быстро сбежал вниз. Машина Андрея стояла на том месте, где Забродов ставил свой «лэндровер».
— Научился парковаться, — удовлетворенно подумал о спящем Мещерякове Забродов, открывая машину, служебную «ауди», на стекле которой красовался скромный пропуск, действующий всегда безотказно.
* * *
При проведении больших мероприятий с влиятельными политиками и ведущими бизнесменами, а также при большом стечении прессы каждый рабочий день конференции, как правило, заканчивался обильным фуршетом, на котором бизнесмены и политики могут в непринужденной обстановке обменяться мнениями м взглядами, поделиться мыслями и наблюдениями. Эта конференция не являлась исключением.
Поговорив и подискутировав за круглым столом, выслушав доклады, все собравшиеся удалились в апартаменты и уже к восьми вечера потянулись вниз, в огромный зал со столами, уставленными напитками, фруктами и бутербродами. Официанты, нанятые в лучших ресторанах, хорошо делали свое дело.
Разносили подносы с шампанским, водкой, коньяком, ликерами, кофе. Кто-то курил, кто-то громко смеялся, уже разгоряченный и возбужденный алкоголем.
Галкин-старший находился в углу зала, подальше от досужих журналистов. Он в окружении двух политиков и чиновника, приближенного к президенту, что-то горячо обсуждал. Он был в ударе. Все складывалось как нельзя лучше, алиби сыну он обеспечил, дело о дорожно-транспортном происшествии, как ему уже доложили, шло своим чередом. «Угонщика» черного джипа «мерседес», который сбил проституток, благодаря стараниям Антона, нашли мертвым. Как сказал Борису Аркадьевичу генерал из МВД, а затем эту же информацию подтвердил сотрудник прокуратуры, он может спать спокойно, его сын вне подозрений. Антон доложил, что в квартире Лили Красковой теперь полный порядок, поэтому у олигарха появился повод выпить.
Младший Галкин, помыкавшись и пометавшись по номеру, тоже решил присоединиться к тем, кто находился в ресторане. Он спустился вниз, сразу же взял с подноса две рюмки с коньяком, залпом выпил.
Отец заметил сына:
— Извините, — сказал он своим собеседникам, быстро направляясь к Аркаше.
Аркадий Галкин облизывал пересохшие губы, когда отец тронул его за локоть:
— Опять пьешь?
— Немного. Ты же понимаешь, сразу я не могу остановиться.
— Еще одна рюмка, и я разозлюсь, — натянуто произнес Галкин-старший, сжимая локоть сына.
— Папа, не нервничай, все будет хорошо.
— И ни к кому не приставай, — прошептал с дежурной улыбкой Борис Аркадьевич.
— Нет, что ты! К кому здесь приставать? Ни одной стоящей бабы.
— Я полагаю, свинья везде грязь найдет.
— Ладно тебе!
— Надеюсь, ты меня понял? — в голосе Галкина-старшего зазвучали металлические нотки.
— Да уж, — деревянным голосом процедил Аркадий.
— Так ты понял? — повторил Галкин-старший.
— Да! — отозвался Аркадий.
— Уйди отсюда, уйди по-хорошему. Я тебя прошу! Иди, ляг, поспи, почитай какой-нибудь журнал, посмотри телевизор. Я тебя здесь не хочу видеть.
Тут же, словно из-под земли, появилась журналистка:
— Борис Аркадьевич, я бы хотела задать вам еще несколько вопросов, — в руках журналистки серебрился диктофон.
Галкин-старший прикрыл собой сына и, улыбаясь, сделал шаг к журналистке, уперся взглядом в бэдж, приколотый к лацкану пиджака. Прочел имя, фамилию и издание, на которое работала девушка.
— Знаете что, дорогая, — Галкин-старший видел, что диктофон пока не включен, но палец журналистки лежит на кнопке, как у снайпера, изготовившегося произвести смертельный выстрел, — вы это бросьте. Сейчас все отдыхают, какие могут быть серьезные разговоры?
— Почему бы и нет?
— Что ты хочешь спросить, а? — оглядев журналистку снизу доверху, вынырнул из-за плеча отца Галкин-младший. — Так спрашивай, я тебе скажу.
— Угомонись! — прошипел сыну Борис Аркадьевич.