Владислав проводил Анелевича до самой дороги.
— Храни тебя Господь, — тихо проговорил он. — Знаешь Януш, ты очень похож на поляка, но тебя выдают мелочи. Например, ты не совсем уверенно крестишься… — Одним быстрым движением крестьянин показал, как это следует делать. — И иногда не вовремя. В другом доме у тебя могли возникнуть неприятности.
Мордехай не сводил с него изумленного взгляда. Наконец, он с трудом прошептал:
— Вы знали, и все равно пустили меня к себе?
— Я понял, что тебе негде ночевать. — Саватский хлопнул Анелевича по спине и добавил: — А теперь иди. Надеюсь, ты благополучно доберешься туда, куда тебе нужно.
Анелевич заметил, что Саватский не спросил, куда он направляется. Немного смущенный (никто, а в особенности молодые люди, не любит, когда оказывается, что они не такие умные, какими себя считают), Мордехай Анелевич зашагал по дороге прочь от Варшавы. Он столько раз сталкивался с антисемитизмом со стороны поляков, что решил, будто они все ненавидят евреев. Мысль о том, что это, оказывается, не так, наполнила его теплым, радостным чувством.
Уссмак ненавидел казармы в Безансоне. Их строили для Больших Уродов, поэтому ему они представлялись сырыми и холодными. Но даже если бы каким-то чудом удалось доставить на Тосев-3 настоящие казармы, построенные в Доме, он вряд ли был бы счастлив. Во всяком случае, не сейчас. Все здесь напоминало о поражении.
В конце концов, цель танков — атаковать неприятеля. Вслед за ними обычно идет пехота, которой нужно лишь добить поверженного врага. Но после разгромного сражения с дойче, его экипаж вместе с теми, кому удалось уцелеть, отступил, чтобы офицеры могли разобраться в причинах неудачи.
Хессефа и Твенкеля волновало только одно: скрыть от следователей свое пристрастие к имбирю. Уссмак тоже об этом беспокоился, но гораздо меньше. Он лучше контролировал свою пагубную привычку, чем командир танка или стрелок.
Но если следователи не выяснят, какую роль сыграл имбирь в поражении, то зачем вообще нужно расследование?
«Пустая трата времени», — подумал Уссмак.
В казарму вошел новый самец с набитым рюкзаком. Его когти застучали по выложенному плиткой полу. Уссмак лениво повернул один из глазных бугорков в его сторону, но потом более внимательно присмотрелся к раскраске.
— Клянусь Императором, ты тоже водитель.
Новичок опустил глаза, и Уссмак последовал его примеру.
— Приятно встретить коллегу, — заявил новичок и бросил свои вещи на пустую койку. — Как тебя зовут, друг?
— Уссмак. А тебя?
— Дрефсаб. — Новый водитель выразительно повертел обоими глазными бугорками. — Какое отвратительное, мрачное место.
— Точно, — согласился Уссмак. — Даже с точки зрения Больших Уродов, которые тут раньше жили, здесь не слишком уютно. Ну, а цивилизованный самец… — Он немного помолчал. — Откуда тебя перевели?
— Я воевал на востоке континента, против китайцев и ниппонцев, — ответил Дрефсаб.
— Ты удачно вылупился из яйца, — с завистью сказал Уссмак. — Я слышал, служба там не слишком тяжелая.
— У китайцев совсем нет танков, — согласился Дрефсаб. — У ниппонцев есть немного, но у них слабая броня. Стоит один раз попасть в ниппонский танк, и ему конец. Мы их называем безотказными зажигалками.
Новый самец приоткрыл рот, показывая, что шутит.
Уссмак рассмеялся в ответ и сказал:
— Здесь нельзя терять бдительности, иначе приходится платить высокую цену. Я попал в СССР сразу после вторжения — и хотя танки у советских вполне приличные, они не умеют на них воевать. Вскоре меня ранили, а потом отправили сюда. Сначала я не поверил тому, что самцы рассказывали про дойче, однако вскоре увидел их в деле — оказалось, все правда.
— Я тоже кое-что слышал, — сказал Дрефсаб. — Но хотелось бы узнать про них побольше.
— Пушки новых танков дойче могут пробить нашу боковую броню, а лобовая броня их машин часто выдерживает попадание снарядов. Здесь тебе придется забыть о безотказных зажигалках. Кроме того, они знают, как использовать свою технику: холмы, засады, неожиданные вылазки — такое и в самом страшном кошмаре не увидишь.
Дрефсаб призадумался.
— Неужели так плохо? Я уже слышал то, о чем ты сейчас рассказал, но думал, что самцы просто пускают дым в глаза новичку.
— Друг мой, буквально на днях мы потерпели разгромное поражение, и нам пришлось отступить. — И Уссмак рассказал о сражении за Бельфор.
— Вас остановили и заставили обратиться в бегство Большие Уроды? — Казалось, новый водитель не может поверить в услышанное.
Обычно, когда Раса намеревалась занять какую-то территорию на Тосеве-3, результат всегда был один — разумеется, в пользу Расы.
— Так что же произошло? — продолжал расспрашивать Дрефсаб. — Неужели все экипажи сидят на имбире?
Хотя Дрефсаб говорил совсем тихо, Уссмак на всякий случай окинул казарму взглядом. Никто не обращал на них внимания. Хорошо.
— Честно говоря, — почти шепотом ответил Уссмак, — до определенной степени ты прав. Тебя уже направили в какой-нибудь экипаж?
— Нет, — ответил Дрефсаб.
— Я назову кое-какие имена — постарайся держаться от этих самцов подальше.
— Благодарю вас, недосягаемый господин. — Судя по раскраске, звания у них были одинаковые, но Дрефсаб продемонстрировал уважение, поскольку Уссмак уже давно здесь служил. Теперь Дрефсаб тоже перешел на шепот: — Я и сам не против имбиря — при случае — но только не во время сражения, клянусь Императором.
После того, как оба опустили глаза к полу, Уссмак осторожно проговорил:
— Да, ты совершенно прав. — Однако если бы Дрефсаб попросил угостить его имбирем, он бы не признался, что у него есть какой-то запас.
Между тем, Дрефсаб вытащил из рюкзака маленький стеклянный флакон.
— Хочешь немного? — прошептал он. — Сейчас ведь нам не предстоит идти в бой.
В первый момент Уссмака охватили подозрения, но потом быстро исчезли. Он взял флакон и быстро засунул в него язык. Новичок тоже не отказал себе в этом удовольствии. Они присели рядом, наслаждаясь приятными ощущениями.
— Как хорошо, — заметил Уссмак. — Сейчас мне хочется выйти из казармы и прикончить всех дойче, которых удастся найти — или самого Хессефа. — Тут ему пришлось кое-что объяснить: — Хессеф — командир моего танка. Если бы имбирь действительно делал тебя таким, как кажется, Хессеф стал бы величайшим военным гением Расы. Казармы, или бой с дойче — ему все равно. Да и наш стрелок Твенкель употребляет столько, что сначала стреляет, и только потом целится.
— Такое поведение не кажется мне очень умным — в особенности, если дойче действительно настолько хороши, как все говорят, — заметил Дрефсаб.