Словно по волшебству, на поле, где, как ей показалось, рос ячмень, появились какие-то люди.
— Вылезай! Быстро! Давай, давай!
Людмила выбралась из своего У-2, спрыгнула на землю и начала докладывать:
— Старший лейтенант Людмила Горбунова прибыла…
— Оставь ты свои глупости, потом доложишь, — прервал ее один из парней, тащивших маленький «кукурузник» в укрытие. Какое, Людмила так и не поняла. Затем, повернувшись к своему товарищу, он крикнул: — Толя, отведи ее в безопасное место.
Толя давно не брился и от него пахло так, словно он не мылся несколько лет. Впрочем, Людмила отнеслась к этому спокойно. Скорее всего, от нее воняло не меньше, просто она давно перестала обращать внимание на такие мелочи.
— Идемте, товарищ пилот, — позвал ее Толя; похоже, его не особенно смущало то, что она женщина.
Его товарищи растянули широкий брезент, который в точности воспроизводил кусок поля, где Людмила посадила свой У-2. Он накрывал траншею, достаточно большую, чтобы там мог поместиться самолет. Как только «кукурузник» исчез из вида, его тут же спрятали под брезентом.
Толя повел Людмилу к домам, находившимся примерно в километре от поля.
— Нам практически не пришлось тут ничего строить для обслуживающего персонала, — пояснил Толя. — Здесь ведь находился колхоз, так что, мы разместили людей в домах, и все.
— Мне приходилось бывать на базах, где люди жили под землей, — сказала Людмила.
— Нам было некогда заниматься земляными работами. Для нас главное — машины.
Кто-то развернул еще один кусок брезента и нырнул под него с зажженным факелом в руках.
— Он что, собирается разжечь костер? — спросила Людмила. Толя кивнул. — Зачем?
— Маскировка, — пояснил он. — Мы выяснили, что ящеры просто обожают обстреливать объекты, испускающие тепло. Не знаю, как им удается их обнаруживать. Если мы позволим им уничтожить что-нибудь, не имеющее никакого принципиального значения…
— Они израсходуют снаряды, — кивнув, сказала Людмила. — Очень хорошо.
Несмотря на то, что они были в поле одни, Толя оглянулся по сторонам и заговорил тише:
— Товарищ пилот, вы летели над Сухиничами, как там дела?
«Все разваливается», — подумала Людмила.
Но она не собиралась говорить это вслух, тем более человеку, которого не знала и которому не доверяла. Кем может оказаться парень в простой крестьянской рубахе и штанах неизвестно. Но и врать Людмиле не хотелось.
— Скажем так: я рада, что у вас тут не постоянная база с тяжелым оборудованием, и ее можно эвакуировать в любой момент, — осторожно ответила она.
— Хм-м-м. — Толя нахмурился, а потом проворчал: — Понятно. Возможно, придется быстро сняться с места, так?
Людмила молча шагала в сторону строений, оставшихся от колхоза. Толя фыркнул и не стал больше задавать вопросов. Он все понял и так.
* * *
Йенс Ларсен проехал много миль на своем велосипеде с рюкзаком за спиной и винтовкой на плече в полном одиночестве. С тех пор, как его «Плимут» приказал долго жить на дороге в Огайо, он добрался до Чикаго, а потом передвигался по Денверу на двух колесах.
Однако сейчас все было по-другому. Во-первых, тогда он путешествовал по равнинам Среднего запада, а не пробирался по узким горным дорогам. Но самое главное, в тот раз его гнало вперед желание побыстрее попасть в Металлургическую лабораторию, где он надеялся встретиться с Барбарой. Теперь же Ларсен спасался бегством и знал это.
— Ханфорд, — проворчал он. Йенс не сомневался, что всем только требовался повод, чтобы от него избавиться. — Словно я какой-то прокаженный.
Ну, предположим, ему не нравится, что его жена связалась с типом по имени Сэм Иджер. Он своего отношения к данному вопросу ни от кого не скрывал, они же все вели себя так, будто во всем виноват он, Йенс Ларсен, а не она. Барбара от него сбежала, а они ее жалеют, в то время как он всего лишь пытался ее образумить.
— Неправильно получается, — пробормотал Йенс. — Она отвалила, а я остался ни с чем.
Ларсен знал, что стал хуже работать с того самого момента, как Металлургическая лаборатория прибыла в Денвер. Вот вам еще одна причина, по которой все мечтали от него избавиться. Но разве мог он сосредоточиться на показаниях осциллоскопа или вычислениях, если перед глазами у него постоянно стояла обнаженная, смеющаяся Барбара, занимающаяся любовью с жалким капралом по имени Сэм Иджер?
Йенс дотронулся левой рукой до дула «Спрингфилда», висевшего на правом плече. Пару раз ему приходила мысль подкараулить где-нибудь Иджера и положить конец мучительным видениям. Но ему хватило здравого смысла сообразить, что его обязательно поймают, а кроме того, даже если он прикончит нового мужа Барбары, она все равно к нему уже не вернется.
— Хорошо, что я не дурак, — сообщил он асфальту шоссе под колесами велосипеда. — Иначе накликал бы я на свою голову беду.
Ларсен оглянулся через плечо. От Денвера его отделяло миль тридцать, дорога уходила вверх, и он видел внизу не только город, но и равнину за ним, которая почти незаметно сбегала к Миссисипи. На равнине господствовали ящеры. Покинув Денвер, Йенс направился на запад, а мог бы спокойно поехать и на восток.
Впрочем, если рассуждать здраво, в таком поступке еще меньше смысла, чем в убийстве Сэма Иджера. Однако здравый смысл и чувства — вещи практически несовместимые. Вместо того чтобы бежать от Иджера, он мог бы сообщить ящерам о Металлургической лаборатории и отомстить тем, кто его обидел — всем сразу. Эта мысль имела для него какую-то необъяснимую жутковатую притягательность — так язык сам собой тянется к острому концу сломанного зуба… Он будто хочет сказать: «Почувствуй. Так не должно быть, но все равно иногда случается».
Ехать на велосипеде по горной дороге, на высоте семидесяти пяти футов оказалось гораздо труднее, чем по сельским равнинам Индианы. Йенс часто останавливался, чтобы отдышаться и полюбоваться великолепным видом, открывавшимся впереди. Скалистые горы обступили его со всех сторон, только позади вилась ровная лента дороги. В чистом прозрачном воздухе казалось, будто белые снежные вершины и зеленый плащ сосновых лесов оказались совсем рядом — стоит протянуть руку, и ты до них дотронешься. А небо поражало своей ослепительной синевой — такого удивительного цвета Йенсу еще никогда видеть не доводилось.
Тишину нарушало лишь тяжелое дыхание Йенса и шелест листьев на ветру. Ни грохота грузовиков, ни урчания моторов легковых автомобилей. Некоторое время назад, выезжая из Денвера, Ларсен миновал несколько запряженных лошадьми фургонов, и еще пару телег — и все. Он знал, что отсутствие настоящего движения (дело рук ящеров) плохо сказывается на войне, но зато творит чудеса для туристического бизнеса.
— Только вот туристический бизнес умер, — сказал он вслух.