«Наверное, во мне трудно видеть в качестве опасного противника», — подумала Людмила. Она заметила колонну грузовиков и направила свой У-2 в их сторону.
Ее не видели до тех пор, пока она не подобралась достаточно близко, чтобы открыть огонь.
— Комарик прилетел! — крикнула она и пронеслась над колонной, наблюдая за тем, как ящеры выскакивают из грузовиков и пытаются спрятаться в кустах.
Впрочем, прятались не все, некоторые принялись отстреливаться. Пули свистели вокруг маленького У-2, но Людмила спокойно нажала на рычаг и сбросила весь свой запас бомб. Избавившись от лишнего веса, самолетик моментально стал легче и маневреннее.
«Кукурузник» чуть подбросило, когда начали взрываться бомбы. Людмила оглянулась через плечо. Несколько грузовиков охватило веселое яркое пламя. Да еще на дороге образовались воронки от взрывов — теперь враг некоторое время не сможет пользоваться этим маршрутом.
Жаль, что У-2 берет на борт только легкие бомбы.
— Мне мало того, что ящеры не будут ездить по одной дороге, — сказала она вслух, словно какая-нибудь волшебница могла услышать и исполнить ее желание. — Я бы сделала все, чтобы эти твари убрались из города.
К сожалению, желания и возможности Людмилы не совпадали. Она пролетела над домами — далеко не все из них имели крыши — стреляя в то, что попадалось на пути. Но лучшим ее достижением на сегодня осталась колонна грузовиков, расстрелянная на дороге.
Ящеры вели по ней ответный огнь, они начинали стрелять, как только Людмила оказывалась в переделах досягаемости, иногда до того, как она успевала нажать на гашетку. Пора возвращаться, — сказала она себе. У ящеров гораздо больше передатчиков, чем в Красной армии, они, наверное, уже сообщили своим, что она летает над городом.
Людмила постаралась побыстрее выбраться из Калуги, ловко маневрируя между разрушенными домами и уходя из-под огня противника. В результате всего несколько пуль угодило в фюзеляж и крылья.
Она направилась на запад, чтобы ящеры подумали, будто база находится там. Кроме того, Людмила летела в сторону солнца, что заметно усложняло задачу стрелкам ящеров, которые продолжали вести по ней огонь. Вскоре она промчалась по сложной траектории над полуобгоревшими сливовыми деревьями и повернула на северо-восток, в сторону линии фронта. Ящеров почти ничто не отделяло от Москвы, и ей следовало сделать все, чтобы помешать их продвижению вперед.
К северу от Калуги глазам Людмилы предстало страшное зрелище. Впрочем, она уже начала привыкать к картинам отступления русской армии — разбитые танки и бронемашины, окопы, превращенные артиллерийским огнем в большие воронки, трупы в форме. Даже пролетая над полем боя на достаточной высоте, она задохнулась от тошнотворного запаха разложения.
Обломков техники, принадлежавшей ящерам, было значительно меньше. Уходя, они старались забирать все, что возможно. Впрочем, и потери они несли менее значительные. Такое положение дел сложилось с самого начала войны.
На востоке гремели артиллерийские взрывы. Орудия ящеров оказались дальнобойнее тех, что имелись на вооружении у Красной армии. Находясь на северных окраинах Калуги, они без проблем бомбили Москву. Людмила направилась к орудиям. Если удастся расстрелять орудийные расчеты, можно будет считать, что сегодняшний день прошел успешно.
Несмотря на то, что Красная армия отступала, она не прекратила сопротивления. Людмила услышала знакомый вой — примерно в километре от «кукурузника» раздавались взрывы.
— «Катюши»! — радостно вскричала она.
Ракетные установки являлись самым лучшим оружием русских. В отличие от традиционных артиллерийских орудий, они оказались более маневренными, а ракеты не только причиняли серьезный вред, но и наводили на врага ужас.
Ящеры как раз выбирались из своих укрытий, куда они попрятались во время залпа «Катюш», когда над ними пролетала Людмила. Она открыла пулеметный огонь, и они метнулись назад. Людмила надеялась, что кто-то из них оказался не слишком ловким, но посмотреть на результат ей было некогда — она умчалась прочь.
Возле артиллерийской позиции ящеров Людмила опустилась ниже уровня деревьев. На нескольких установках имелись шасси с противовоздушными пушками, установленными для защиты больших орудий. Если ей удастся заметить такую, нужно будет спасаться бегством. Прямое попадание снаряда мгновенно подожжет «кукурузник». Людмила заставила себя думать не о себе, а о том, что пострадает машина.
Она осторожно приблизилась к орудиям ящеров, не увидела никаких противовоздушных орудий, подлетела еще ближе.
— За Родину! — крикнула Людмила и нажала на гашетку.
Ящеры бросились врассыпную, словно тараканы, когда хозяин неожиданно зажигает на кухне свет. Только в отличие от тараканов, инопланетяне принялись отстреливаться. Вспышки напоминали маленьких светлячков, но Людмила понимала, что враг настроен серьезно и намерен с ней расправиться. Несколько пуль угодило в кукурузник, но маленький биплан по-прежнему уверенно держался в воздухе.
Людмила проверила, сколько осталось горючего. Чуть больше половины бака.
«Пора возвращаться», — с сожалением подумала она.
Уже давно у нее не было такого удачного дня. Однако она прекрасно знала, что испытывать удачу не стоит. Если она не остановится, то сама превратится в отличную мишень.
— Будет еще и завтра, — сказала она вслух и рассмеялась.
Она не станет ждать завтрашнего дня, чтобы сделать еще один вылет: снова заправится, погрузит на борт бомбы и новый запас боеприпасов и поднимется в воздух. Тебя используют столько, сколько возможно. А потом находят кого-то еще — если могут.
«А что будет, если больше никого не останется?» — подумала Людмила.
И ответила сама себе: значит, мы проиграли. Какой бы безнадежной не казалась ситуация, до поражения еще не дошло. Когда в 1941 году немцы наступали на Москву, им пришлось столкнуться с суровой зимой и свежими войсками, прибывшими из Сибири. Сейчас начало лета, и свежих войск у русских не осталось.
— Следовательно, ветеранам, вроде меня, придется тащить на себе груз войны еще некоторое время, — сказала она, а потом добавила: — Если останутся ветераны, вроде меня.
Был еще Георг Шульц, но этот не в счет; потому что он вступил в войну на другой стороне. Полковник Карпов на фронте с первого дня войны, но он, скорее, управленец, чем солдат. Людмилу это вполне устраивало; Карпов прекрасно справлялся с руководством военно-воздушной базой, учитывая тот факт, что русские несли потери и терпели одно поражение за другим.
«Интересно, что сейчас делает Гейнрих Егер?» — подумала она.
Он тоже на фронте с первых дней, и тоже начинал на чужой стороне. Воспоминания о том недолгом времени, что они провели вместе, зимой в Германии, постепенно стирались, казались какими-то нереальными. Что она станет делать, если снова его увидит? Людмила покачала головой. Во-первых, это маловероятно. Во-вторых, откуда ей знать?