Людмила вспомнила рассказы Егера о том, как он путешествовал верхом на лошади по Польше, занятой ящерами. По сравнению с этим все, что она делала на своем У-2, казалось детскими игрушками.
«Мне жаль, что мы не вместе. Даже когда все хорошо, нам так мало отпущено времени на этой земле, а ведь сейчас идет война, и о многом прекрасном приходится забыть. Но без нее мы с тобой никогда бы не встретились. Так что, оказывается, и в войне есть что-то хорошее».
— Да, есть, — прошептала Людмила.
Завести роман с врагом не слишком умный поступок (наверное, Егер тоже так думал), но она никак не могла заставить себя относиться к происшедшему, как к чему-то плохому или постыдному. Дальше в письме говорилось:
«Я благодарю тебя за то, что ты присматриваешь за моим товарищем Георгом Шульцем; твоя страна так велика, что только благодаря счастливой случайности он оказался на одной с тобой базе. Передай ему от меня привет. Надеюсь, у него все в порядке».
Людмила не знала, смеяться или плакать. У Шульца все в полном порядке, и она действительно за ним присматривает, а он мечтает только об одном — затащить ее к себе в постель. Может быть, ему станет стыдно, если она покажет ему письмо Егера. Впрочем, никто не заставляет ее принимать решение сейчас. Ей очень хотелось поскорее дочитать письмо и хоть немного поспать. Все остальное подождет.
«Если судьба будет благосклонна, мы снова встретимся, когда наступит мир. Если война не закончится, мы встретимся, несмотря на нее. Она не может быть столь жестокой, чтобы разлучить нас навсегда. С любовью и надеждой на то, что с тобой не случится ничего плохого. Гейнрих».
Людмила сложила письмо и засунула в карман летной куртки. Затем сняла кожаный шлем и очки. Дальше она раздеваться не стала, оставила даже валенки, потому что в бараке было холодно. Она быстро улеглась на свой тюфяк, накрылась с головой одеялом и мгновенно заснула.
Когда на следующее утро Людмила проснулась, она обнаружила, что спала, засунув руку в карман, в котором лежало письмо. Она улыбнулась и решила немедленно на него ответить. А покажет ли она его Шульцу… что же, потом будет видно. Скорее всего, покажет, но не сейчас, а когда они оба немного успокоятся и перестанут сердиться друг на друга. И тут Людмила вспомнила, что так и не доложила полковнику Карпову об артиллерийской батарее ящеров.
* * *
Охранник-ниппонец вручил Теэрцу обед. Тот вежливо поклонился в знак благодарности, одновременно наставив один глазной бугорок на содержимое миски, чтобы посмотреть, что ему принесли. И чуть не зашипел от удовольствия: рядом с рисом лежали большие куски какого-то мяса. Большие Уроды в последнее время стали лучше его кормить; опустошив миску, он практически насытился.
Теэрц пытался понять, чего от него хотят Большие Уроды. Плен научил его, что они никому не делают ничего хорошего просто так. До настоящего момента они вообще ничего хорошего ему не делали. Перемена в их поведении вызывала у него серьезные опасения.
Его размышления прервало появление майора Окамото и охранника с каменным лицом и винтовкой в руках. Окамото говорил на языке Расы.
— Пойдешь со мной, — приказал он.
— Будет исполнено, недосягаемый господин, — ответил Теэрц, который всегда покидал свою камеру с огромным облегчением.
Теперь он держался на ногах гораздо более уверенно, чем раньше; поднимаясь вверх по лестнице в комнату для допросов в тюрьме Нагасаки, Теэрц размышлял о том, что это приятное физическое упражнение, а не тяжелый физический труд.
«Просто поразительно, что делает с самцом приличное питание», — подумал он.
Поджидавшие их ниппонцы были одеты в белые халаты ученых. Большой Урод, занимавший центральное кресло, что-то сказал, и Окамото перевел:
— Сегодня доктор Нишина хочет обсудить природу бомб, при помощи которых Раса уничтожила Берлин и Вашингтон.
— Пожалуйста, — добродушно согласился Теэрц. — Бомбы сделаны из урана. Если вы не знаете, что такое уран, я вам скажу — девяносто второй элемент периодической таблицы.
Он позволил себе немного раскрыть пасть от удовольствия. Большие Уроды такие варвары! Конечно же, они не имеют ни малейшего представления, о чем он говорит.
Окамото перевел его ответ ниппонским ученым, они некоторое время что-то между собой обсуждали, а потом майор сказал, обращаясь к Теэрцу:
— Я не знаю необходимой терминологии, чтобы правильно поставить необходимые вопросы и прошу тебя помочь мне, а, кроме того, по возможности, попытаться понять нас и без терминов.
— Будет исполнено, недосягаемый господин, — по-прежнему дружелюбно ответил Теэрц.
— Хорошо.
Окамото задумался; лицо Большого Урода, точно сделанное из резины, отражало его мысли и сомнения. Наконец, он проговорил:
— Доктор Нишина хочет знать, при помощи какого процесса Раса отделяет легкий, взрывной уран от обычного, тяжелого.
У Теэрца возникло ощущение, будто в мягком кусочке мяса ему неожиданно попалась острая кость. Даже в самых диких кошмарах — несколько раз после пленения его посещали невыносимо ужасные видения — он не мог предположить, что Большим Уродам известно хоть что-нибудь про атомную энергию и уж, тем более, про уран. Если это правда… Вдруг Теэрц понял, что тосевиты представляют для Расы реальную опасность. Раньше он думал, что они всего лишь отсталые дикари, от которых следует ждать мелких неприятностей, но не более того. Обращаясь к Окамото, он проговорил:
— Скажите ученому доктору Нишине, что я не имею ни малейшего представления о том, какие процессы он имеет в виду.
Ему стило огромного труда заставить себя не смотреть на инструменты, при помощи которых ниппонцы пытали своих пленников.
Окамото одарил его злобным взглядом — Теэрцу уже довелось видеть такой — но передал его слова Нишине. Тот что-то долго говорил в ответ, время от времени загибая пальцы, совсем как самец Расы
Когда он закончил, Окамото перевел его слова:
— Доктор Нишина говорит, что теоретически имеется несколько возможностей решения поставленной задачи. Среди них следующие — последовательное распределение барьеров для прохождения газа, содержащего уран; нагревание газа до тех пор, пока часть, в которой содержится более легкий уран, не начнет подниматься над другой; применение электромагнита… — Последнее слово оказалось довольно трудным, и Окамото пришлось пуститься в сложные объяснения. — И быстрое центрифугирование с целью выделения более легкого урана. Какой из них применяет Раса?
Теэрц не мог оторвать от него глаз. Он был потрясен даже больше, чем когда Большие Уроды сбили его истребитель. Тогда речь шла только о его собственной судьбе. Сейчас ему приходилось беспокоиться о том, знает ли Раса о планах тосевитов. Конечно, они самые настоящие варвары, но им слишком много известно. Следовательно, Теэрцу необходимо соблюдать крайнюю осторожность, когда он будет отвечать на их вопросы. И постараться сделать все возможное, чтобы не выдать никакой важной информации.