Томалсс зашипел, переводя ее слова своему спутнику, который, скорее всего, не знал никакого человеческого языка. Тот что-то прошипел в ответ.
— А зачем вам это? — спросил Томалсс по-китайски. — Мы дали вам дом и достаточно денег, чтобы вы могли покупать для себя еду. Зачем нужно еще? Разве вам не хватает того, что вы получаете?
Лю Хань задумалась. Вопрос чешуйчатого дьявола проникал в самую суть Тао — иными словами, того, как должен жить человек. Иметь слишком много — или стремиться получить как можно больше материальных благ — считалось недостойным (хотя Лю Хань заметила, что почти никто из тех, кто был богат, не отказывался от своего имущества).
— Недосягаемый господин, — осторожно проговорила она, — мы стараемся запастись продуктами, чтобы не нуждаться в самом необходимом, если в лагере начнется голод. Деньги нам требуются по той же причине. А еще затем, чтобы сделать нашу жизнь более удобной. Разве мы плохо поступаем?
Чешуйчатый дьявол не ответил прямо на ее вопрос. Он только спросил:
— А в чем суть вашего представления? Оно не должно представлять опасность для детеныша, который развивается внутри тебя.
— Оно не представляет никакой опасности, недосягаемый господин, — заверила его Лю Хань.
Она обрадовалась бы такой заботе, если бы Томалсс по-настоящему волновался за нее и малыша. Но на самом деле, на ее чувства ему было наплевать. Лю Хань, Бобби Фьоре и их будущий ребенок интересовали чешуйчатых дьяволов только как объекты экспериментов.
Это тоже ее беспокоило. Что они сделают, когда Лю Хань родит ребенка? Заберут его так же, как отняли у нее родную деревню и все, что она любила? Захотят выяснить, как быстро она сможет забеременеть снова? Ужасных возможностей больше, чем достаточно.
— И как же вы развлекаете других? — с подозрением спросил Томалсс.
— Главным образом, я говорю за Бобби Фьоре, который не очень хорошо знает китайский, — ответила Лю Хань. — Рассказываю зрителям, как он будет бросать, ловить и ударять по мячу. Этому искусству, с которым мы, китайцы не знакомы, он научился у себя на родине. Все, что для нас ново и необычно, веселит и помогает скоротать время.
— Какая глупость! — возмутился маленький дьявол. — Развлекать должно то, что хорошо известно и привычно. Неужели новое и непонятное может быть интересным? Вы же… как сказать… не знаете… Неужели вы не боитесь неизведанного?
Лю Хань поняла, что он еще более консервативен, чем китайцы. Это открытие ее потрясло. Чешуйчатые дьяволы разрушили ее жизнь, не говоря уже о безобразиях, которые они устроили в Китае, да и во всем мире. Более того, маленькие дьяволы имели в своем распоряжении удивительные машины, начиная от камер, которые снимают картинки в трех измерениях, и кончая похожими на стрекоз самолетами, никогда не опускающимися на землю. Она относилась к ним, как к полоумным изобретателям — американцы или еще какие-нибудь иностранные дьяволы, только с чешуйчатыми раскрашенными телами.
А на самом деле все обстояло иначе. Бобби Фьоре пришел в восторг от возможности внести в их тоскливую жизнь в лагере что-то новое, да еще и заработать немного денег. Ей тоже понравилась его идея. Чешуйчатым дьяволам их поведение казалось пугающим и необъяснимым. Впрочем, ведь Лю Хань тоже не понимала их нравов.
Ее задумчивость вывела Томалсса из себя.
— Отвечай! — рявкнул он.
— Прошу меня простить, недосягаемый господин, — быстро проговорила Лю Хань.
Ей совсем не хотелось раздражать маленьких дьяволов. Ведь они могут выгнать их с Бобби из дома, отправить ее назад в самолет, который никогда не садится на землю, и снова превратить в шлюху. Они могут отобрать у нее ребенка, как только он родится… Они могут сделать столько всяких ужасных вещей, что ей даже не хватит воображения, чтобы их себе представить.
— Просто я думала о том, что человеческие существа любят все новое.
— Я знаю. — Томалсс явно не одобрял такого отношения к жизни; короткий обрубок его хвоста метался из стороны в сторону, как у разозлившейся кошки. — Ужасный недостаток, это ваше проклятье, Большие Уроды. — Последние два слова он произнес на своем родном языке, но маленькие чешуйчатые дьяволы употребляли их достаточно часто, и Лю Хань знала, что они обозначают. Томалсс продолжал: — Если бы не безумное любопытство обитателей Тосева-3, Раса давно покорила бы ваш мир.
— Прошу меня простить, недосягаемый господин, но я вас не понимаю, — сказала Лю Хань. — При чем тут новые или старые развлечения? Когда мы смотрим на одно и то же много раз, нам становится скучно.
Лю Хань не могла взять в толк, как покорение мира связано с надоевшими представлениями.
— Раса тоже знакома с понятием, которое ты выразила словом «скучно», — признал Томалсс. — Но у нас такое состояние возникает гораздо медленнее и после очень длительного времени. Мы всегда довольны тем, что у нас есть — в отличие от вас. Два других народа, с которыми мы знакомы, относятся к жизни точно так же. Вы, Большие Уроды, не укладываетесь ни в одну из знакомых нам схем.
Лю Хань не особенно беспокоилась по этому поводу, хотя у нее и появились сомнения в том, что она правильно поняла чешуйчатого дьявола. Неужели, кроме них, на свете живут еще какие-то необычные существа? Не может быть. Однако год назад она ни за что не поверила бы в чешуйчатых дьяволов.
Томалсс шагнул вперед и сжал ее левую грудь своей когтистой лапой.
— Эй! — крикнул Бобби Фьоре и вскочил на ноги. Чешуйчатый дьявол возле двери тут же наставил на него оружие.
— Все в порядке, — успокоила его Лю Хань. — Мне не больно.
Она не обманула Бобби. Прикосновение было мягким. И хотя когти проникли сквозь тонкую одежду Лю Хань, Томалсс ее даже не оцарапал.
— Ты дашь детенышу жидкость из своего тела, она будет вытекать из этих штук, чтобы он ел? — Когда Томалсс заговорил о вещах, не знакомых представителям его вида, его китайский сразу стал не слишком внятным.
— Молоко. Да, — ответила Лю Хань, специально назвав нужное слово.
— Молоко.. — Томалсс повторил слово, стараясь его запомнить. Лю Хань поступала точно так же, когда Бобби произносил что-нибудь по-английски. Чешуйчатый дьявол продолжил допрос: — Когда твоя пара, самец… — Он показал на Бобби Фьоре… — их жует, он тоже получает молоко?
— Нет, нет. — Лю Хань с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться.
— Зачем тогда он так поступает? — поинтересовался Томалсс. — Какова… функция? Я употребил правильное слово?
— Да, правильное, недосягаемый господин, — со вздохом произнесла Лю Хань. Маленькие дьяволы так открыто рассуждали о спаривании, что она уже давно рассталась с чувством стыда и перестала смущаться. — Он не получает из них молоко. Он доставляет мне удовольствие и возбуждается сам.
— Отвратительно, — вынес окончательный приговор Томалсс.
Затем он заговорил на своем родном языке с дьяволом, у которого была особым образом раскрашена шкура. Охранник у двери все время переводил свои глазные бугорки с Лю Хань на Бобби Фьоре.