Вечер был прохладным. В воздухе пахло грозой. Что ж, подумал грек, хорошо, что аршаумы сделали наконец свой выбор. Еще неделя — и зарядят осенние дожди. Тогда придется надолго забыть о пиршествах на открытом воздухе.
Языки пламени звали погреться у костра. Гуделин, должно быть, прочитал мысли Горгида, потому что сказал:
— Сегодня я, наверное, не имел бы ничего против того, чтобы войти в костер.
Он потуже затянул пояс своего роскошного халата. Несколько месяцев чиновник носил штаны и тунику; сняв эту удобную и плотную одежду, Гуделин теперь мерз в богато расшитом, но легком церемониальном халате.
Увидев Боргаза, выходящего из своей юрты, грек глухо заворчал, как пес. Посланник Вулгхаша, изысканно вежливый, махнул видессианам рукой.
— Если сие возможно, помедлите ради меня. Пусть наша судьба откроется нам одновременно.
Улыбка играла на его полных губах, но не затрагивала темных глаз. Эта улыбка никогда ничего не говорила собеседникам Боргаза. Краткая тирада дипломата из Йезда была, как всегда, изящна.
— Снедает меня любопытство, сколь величавым и пышным будет сегодняшний прием, — добавил Боргаз. Усмешка в его тоне была столь тонкой, что Гуделин завистливо приподнял бровь.
Большинство аршаумов уже ждали в шатре. Некоторые приступили к трапезе. Бурдюк с кумысом переходил от одного пирующего к другому. Аршаумы притихли, когда увидели, как из темноты выступили бок о бок два соперничающих посольства.
Кивнув сыновьям, чтобы они следовали за ним, Аргун поднялся, приветствуя послов. Горгид пробежал глазами по плоским узкоглазым лицам, пытаясь найти ответ прежде, чем каган скажет свое слово. Лицо Аргуна оставалось непроницаемым. Казалось, он смакует чужое нетерпение. Ариг тоже сохранял невозмутимость. Он словно отступил в тень, желая дать отцу высказаться. Дизабул неумело пытался скрыть обиду, словно малое дитя. Грек воспрял духом.
Ариг сделал шаг вперед и по очереди обнял Гуделина, Скилицеза и Горгида.
— Мои добрые друзья, — отчетливо произнес он. Потом он приветствовал посла Йезда, однако удостоил того лишь коротким кивком: — Боргаз!
Аргун выдержал паузу, чтобы убедиться, что все всё правильно поняли. Затем он сказал:
— Идемте же. Нас ждет пир.
Агафий Псой вскрикнул от радости.
— Ну, ребята, сегодня ночью можете пить, пока не лопнете! — весело сказал он своим солдатам. Те ликующе завопили.
Где бы ни скрывались сейчас охранники Боргаза, они хранили полное молчание. Посол Йезда вежливо поклонился Гуделину.
— Я одержал бы верх, не будь соперник мой столь умудрен, — сказал он.
Сияющий видессианин отвесил ответный поклон. Он тоже хранил про запас пачку столь же искренних комплиментов для своего противника, окажись тот победителем. Обоим это было хорошо известно.
Дизабул попытался что-то сказать, но Боргаз остановил его:
— Я знаю, ты сделал все, что мог, о великодушный принц. Насладимся же пиром, который дает нам сегодня твой могущественный отец. Ваш обычай мудр. Во время еды негоже говорить о важных вещах.
Взяв за руку младшего сына Аргуна, Боргаз уселся у костра и с аппетитом приступил к трапезе. Горгид, устроившись неподалеку, бросил на него косой взгляд. На языке аршаумов грек понимал одно слово из трех, но выражение голоса, интонация могли ему сказать очень многое. В тоне Боргаза не прозвучало горечи поражения. Йезд явно не чувствовал себя проигравшим.
— Нет сомнения: Боргаз — крепкий орешек, — хмыкнул Скилицез, обмакивая кусок жареной баранины в густую темную горчицу. Глаза офицера стали круглыми, когда острая приправа обожгла ему рот. — Дайте кумыса! — просипел он и несколько секунд жадно глотал, желая погасить огонь в глотке.
Предупрежденный этим как раз вовремя, грек подсунул свой кусок мяса, намазанный горчицей, Аригу. Аршаум поблагодарил и проглотил одним духом.
— Что, слишком остро? — усмехнулся он. — Что ж, я тоже так до конца и не привык к этому ужасному видессианскому рыбному соусу.
Горгид, напротив, очень любил рыбу. Он кивнул Аригу, отлично понимая того.
Бурдюк с кумысом был опустошен почти мгновенно. После того как решение принято, аршаумы уже не видели смысла оставаться трезвыми.
Горгида, однако, совсем не привлекала перспектива проснуться наутро с жуткой головной болью. По греческому обычаю, он привык разбавлять вино водой, когда хотел остаться трезвым. Служанка посмотрела на него как на сумасшедшего, но, не говоря ни слова, подала ему кувшин с водой и глиняную кружку. Впрочем, кумыс не стал вкуснее от того, что его развели водой.
— Полезная хитрость, — заметил Гуделин. Мимо цепкого взгляда чиновника не проскакивала, казалось, ни одна мелочь. — Все подумают, что ты пьешь в два раза больше, чем на самом деле. — Глаза видессианина сверкали торжеством. — Но сегодня мне плевать, сколько я выпью.
Боргаз, сидевший по левую руку от Аргуна, ел и пил, сохраняя полное спокойствие. Дизабул не уступал ему и, поскольку был еще очень молод, быстро захмелел.
— Все обернулось бы иначе, будь каганом я! — заявил он громко.
— Но ты не каган и никогда им не будешь! — зарычал Ариг.
— Замолчите вы оба! — рявкнул Аргун. — Уважайте обычай!
Сыновья повиновались, молча испепеляя друг друга яростными взглядами. Ариг подозревал Дизабула в том, что тот посягает на его положение наследника. Дизабул ненавидел Арига за то, что брат вернулся из Видесса в степь и разрушил его планы. Ненависть, достойная пера трагика, подумал Горгид.
Несмотря на предупреждение, высказанное Аргуном сыновьям, обычаи пира были нарушены. В конце концов, поводом для празднества послужило заключение союза. Посланцы кланов один за другим подходили к костру, желая встретиться с видессианами. Некоторые беседовали также с Боргазом, но большинство решило следовать примеру Аргуна. Клан Серой Лошади удерживал за собой самую обширную территорию и был, таким образом, самым влиятельным в степях Шаумкиила.
Весь этот хоровод подвыпивших варваров вскоре крайне утомил Горгида. Грек не завидовал своим высокопоставленным товарищам, к которым аршаумы относились куда более почтительно. Невысокое положение имеет свои преимущества. По крайней мере, Горгиду не требовалось отвечать на приветствия аршаумов.
Единственный кочевник, возбудивший интерес Горгида, был посланец от клана Черного Барана — самого могущественного после клана Серой Лошади. Его звали Ирнэк. Он был высок и имел густую — для аршаума — бороду. Ирнэк посматривал на окружающих с легкой насмешкой. Горгид опасался, что он предпочтет взять сторону Боргаза из простого расчета: если клан Аргуна станет чересчур сильным, то Аргун превратится в опасного соседа. Но Ирнэк после долгого пронзительного взгляда отвернулся от дипломата из Йезда и больше не обращал на него внимания.
Это происшествие, казалось, окончательно выбило Боргаза из колеи. Прежде он был очень собран и никогда не напивался. И вот теперь Боргаз начал пить по-настоящему. Осушив бурдюк почти до дна, йезд выронил его на землю и неловко наклонился, желая поднять. Покачиваясь, он обхватил бурдюк обеими руками и с поклоном подал его Аргуну.