Увидев, что Патриарх уцелел в этом жутком вихре колдовства, армия Туризина начала громко выкрикивать его имя, точно боевой клич. Снова и снова гремело, тревожа эхом далекие холмы:
— Бальзамон! Бальзамон! Бальзамон!
Марк и раньше видел подобное: Патриарх черпал силы в восторге людей. Выпрямившись в седле, он широко развел руками и стал размахивать ими, отражая каждый удар, наносимый Авшаром ему или имперской армии.
— За его спиной сам ангел-хранитель, — прошептал Виридовикс на ухо Скавру.
Горгид, который стоял далеко позади них, пробормотал себе под нос по-гречески: «энтузиазмос».
Наконец, дико вскрикнув от ненависти, Авшар сдался. Резко дернув за поводья, он повернул свою лошадь и галопом помчался к строю йездов. Видессиане разразились хором приветственных криков своему Патриарху и грязными оскорблениями в спину врагу.
Гвардеец-халогай, подхватив за узду мула, отвел его в безопасное место позади строя видессианской армии. Утомленный, но не побежденный. Патриарх помахал рукой солдатам. Однако Марк хорошо видел его лицо. Бальзамон не был победителем. Он едва спасся от страшного поражения.
Несколько минут царило молчание. Затем в обеих армиях офицеры начали громко отдавать приказы, до хрипоты подбадривая своих солдат.
Марк заглянул себе в душу, пытаясь найти вдохновляющие слова, подобающие ситуации, но не смог обнаружить их слишком много. Какие бы иллюзии о славе на поле боя он ни питал в юности, они давно уже превратились в пыль. Впрочем, это касалось и любого из легионеров. Наконец Марк сказал, повысив голос:
— Все очень просто. Если мы проиграем эту битву, всем нам конец. Держитесь дружно, бейтесь слаженно, выполняйте все приказы и не дайте ублюдкам пробиться через ваши ряды. Думаю, это все.
Он слышал, как несколько голосов повторяли за ним, переводя его краткую речь на гортанный васпураканский язык для тех «принцев», которые все еще не говорили по-латыни.
Выступление Марка не вызвало аплодисментов. Все свои восторги легионеры уже израсходовали на Бальзамона. Однако Марк не слишком беспокоился по этому поводу. Его солдаты были готовы биться и не испытывали страха. Все остальное уже не имело большого значения.
Скавру почудилось, что он слышит гром в ясном, без единого облачка, небе. Какое еще колдовство направил на них Авшар? Но это была не гроза.
— Началось, — сказал Гай Филипп.
Иезды пришпорили своих лошадей и, сотрясая землю, понеслись на ряды видессиан. Топот копыт тысяч лошадей, казалось, заполонил собой весь мир.
Громко закричал Лаон Пакимер, и хатриши галопом вылетели вперед, прикрывая пеших легионеров и халогаев от града стрел. Всадники Пакимера начали осыпать ответными стрелами йездов и немного замедлили скорость их яростной атаки. Марк видел, как пораженные меткими выстрелами падают лошади и люди в обоих отрядах.
Хатриши были отважными бойцами, но враги превосходили их численностью. Сделав все возможное, Пакимер помахал в воздухе своей засаленной меховой шапкой. Это заменяло приказ отступать. Хатриши, уцелевшие в стычке, вернулись на свои позиции.
— Авшар! Авшар! — Крики йездов звоном отзывались в ушах Скавра. Стрелы уже долетали до железных рядов легионеров. Где-то позади Марка послышались проклятие и звон металла. Один из легионеров упал на землю. Другой выругался, когда в его ногу впилась стрела.
Еще одна стукнула о щит Марка. Трибун покачнулся и мысленно поблагодарил тех, кто сделал этот тяжелый щит. Несколько слоев толстой кожи, металла и дерева защищали в бою куда лучше, чем легкие щиты кочевников или видессиан. Тот щит, что дали аршаумы Марку во время похода на Видесс, был бы сейчас пробит насквозь.
Иезды продолжали наседать на римлян. Они были уже совсем близко.
— Копья к бою! — крикнул трибун, прикинув на глаз расстояние до врага. Марк высоко поднял меч и краем глаза заметил, как буккинаторы приложили к губам трубы.
— Вперед! — крикнул он. Десятки трубачей передали приказ легионерам.
Сотни тяжелых копий разом метнулись на врагов. Раненые йезды дико кричали; их лошади ржали от боли и страха. Вопли людей и животных беспрестанно звучали в воздухе, кони валились на землю один за другим, придавливая собой всадников.
Некоторые йезды пытались защититься от копий щитами. Это спасало их в первый миг, но когда они пытались вырвать копья из щитов и выбросить мешавшие им древки, они обнаруживали, что мягкие железные наконечники римских копий согнулись от удара и намертво застряли в щитах, делая их бесполезными в бою. Ругаясь, йезды отбрасывали щиты в сторону.
Еще несколько сотен копий полетели во врагов. После этого с лязгом вышли из ножен короткие мечи легионеров. Закипел рукопашный бой.
Невозможно было сказать, что гнало йездов в битву — страх перед своим ужасным повелителем или одна только кровожадность. Но бились они яростно и отважно.
На римлян обрушились тучи кочевников. Пыль, поднятая их лошадьми, окутала легионеров душным, густым облаком.
Марк чихнул и прокашлялся. Глаза его покраснели и слезились от пыли. Он слепо рубил всадника, напиравшего прямо на него. Вдруг Скавр ощутил слабое сопротивление металла, которое означало, что меч вошел в тело. Брызнула теплая кровь, и Марк услышал стон. Он так никогда и не узнал, был это человек или конь.
Трибун вытер лицо рукавом, чтобы лучше видеть, и быстро огляделся по сторонам. Здесь и там йезды пробили глубокие бреши в рядах легионеров, однако настоящего прорыва не произошло. Повзводно и манипулами римляне быстро передвигались в самые горячие места боя, чтобы отразить натиск врага там, где давление было сильнее всего. В ближнем бою у римлян имелось куда больше преимуществ, чем у кочевников, несмотря на то что те были конными. Колющие мечи, прочные доспехи, тяжелые щиты и железная дисциплина, помноженная на гибкость и маневренность манипулярного строя, имели сейчас большее значение, чем умение рубить с седла.
Марк увидел, как Тит Пулион вступил в яростную схватку с йездом, громко крича и насмехаясь и нанося врагу удар за ударом. Пока разъяренный противник, поглощенный боем, желал только одного — зарубить дерзкого римлянина, один из легионеров незаметно наклонился и распорол живот коня. Животное рухнуло на землю, жалобно заржав. Пулион тотчас же подскочил к йезду и пронзил его мечом.
— Правильно! Лежачего не бьют, лежачего убьют! — засмеялся Луций Ворен. — Заставляй их спешиваться!
Ворен сражался с йездом, который потерял своего коня и вынужден был рубиться пешим. Римский гладий наносил короткие колющие удары, которым обучали легионеров учителя фехтования на тренировках. Никакая ярость не могла устоять перед отточенностью римского фехтовального искусства. Йезд рухнул на землю, схватившись руками за живот. Скавр уловил гнилой запах. Это означало, что у йезда пробиты кишки.
Пулион уже бился с другим всадником. Они с Вореном давно позабыли о своих прежних распрях, но Пулион отнюдь не собирался позволить товарищу обойти себя в бою.