Тем не менее его разочарование не помешало ему размять мышцы путников так, что напряжение и усталость полностью улетучились из их тел, а горячая вода между тем смыла с них всю дорожную грязь. Завернувшись в льняные полотенца и полностью расслабившись, Джерин и Вэн вышли из бани и наткнулись на Джунера, ожидавшего их у дверей.
— Я взял на себя смелость отнести ваши вещи к вам в комнаты, — сказал юнец. — Будьте любезны, следуйте за мной, господа.
Он хотел забрать у Вэна его кирасу, но тот как всегда не захотел расстаться с ней ни на миг.
Комнаты находились на третьем этаже здания. Из окон открывался отличный вид на императорский дворец. Помещения были смежными. Соединялись они через дверь, запиравшуюся и с той и с другой стороны.
— Не надо раскладывать мои вещи, — сказал Джерин Джунеру. — Лучше я сделаю это сам, чтобы знать, где что лежит.
— Как прикажете, господин.
Джунер сунул в карман чаевые и был таков.
Джерин осмотрел помещение. Оно было гораздо просторнее той клетушки, которую Тургис сдавал ему в свое время. Тогда Лису приходилось спать на соломенном тюфяке. Теперь же барона с севера ожидали матрас и подушка, набитые гусиным пухом и еще два толстых шерстяных одеяла, чтобы согреть его в холодную ночь. У кровати стояли кувшин, миска и ночной горшок. Ситонийские, к северу от Керс за них бы дали приличную цену. Обстановку же комнаты составляли скамеечка для ног, стул и массивный дубовый сундук. На нем возвышались две восковые свечи и рака с мощами Даяуса, рядом с которой уже дымилась щепотка ладана. Над сундуком висела картина, написанная восковыми красками. Ситониец, затосковавший по родному изломанному ландшафту, изобразил на ней горы.
Лис быстро распаковал свои вещи и плюхнулся на кровать. Окунувшись в мягкий пух, он вздохнул от удовольствия. Но тут в общую дверь постучали.
— Вот это жизнь! — сказал, когда Джерин впустил его, Вэн. — Я не видел таких замечательных кроватей с тех самых пор, как побывал в одном борделе в Джалоре. Не знаю, как ты, Лис, но я лично собираюсь чуток поваляться. Поездка была длинной и утомительной.
— Я подумываю о том же, — отозвался Джерин.
Зевая, Вэн отправился в свою комнату. Лис знал, что ему надо бы спуститься вниз и посмотреть, как устроилась Элис. Но расслабленный массажем и горячей ванной, утомленный полубессонными ночами, он не нашел в себе на то сил.
Очнулся он от стука в дверь.
— Господин, — крикнул Джунер, — Тургис приглашает вас присоединиться к нему. В зале вас ждет ужин.
— Спасибо, малыш. Я приду.
Джерин зевнул и потянулся. Он слышал, как Джунер передает приглашение Вэну, который не сразу, но все-таки прорычал что-то в ответ.
Солнце зашло совсем недавно. Тоненький серп Тайваз был едва заметен на розовом небе.
Лис сполоснул лицо и принялся сочинять наряд, который бы произвел впечатление как на Тургиса, так и… хм… на Элис. После недолгого раздумья он остановился на темно-бордовой тунике с расширяющимися от локтей рукавами и синих с переливами штанах. Костюм дополняли цепочка из золотых самородков и шандской работы ремень с бронзовой пряжкой в форме прыгающего длиннозуба. Жалея об отсутствии зеркала, он пригладил волосы и бороду костяной расческой. «Выгляжу я, наверное, как северянин, но ведь, в конце концов, я таковым и являюсь». И он отправился в бар.
В зале с высокими потолками собрались, кажется, люди всех наций. На возвышении у дальней стены помещались три музыканта. Звучали флейта, свирель, мандолина, но на оркестрик никто не смотрел. Внимание публики было сосредоточено на поваре Тургиса.
Этот темный дородный мужчина с крючковатым носом, кустистой бородой и черными волосами, стянутыми на затылке в пучок, стоял у громадной бронзовой сковородки, установленной в центре залы, и являлся в своем роде гораздо более виртуозным артистом, чем исполнители модных мелодий. Он неумолчно и непринужденно поддерживал с окружающими разговор о достоинствах готовящихся при них блюд, а с ножами управлялся ловчее, чем любой из всех воинов, каких только Джерин знавал в своей жизни. Их блеск играл на его потном лице, бронза переливалась в свете факелов, как живая, а острые лезвия продолжали крошить овощи и резать мясо в своем собственном нескончаемом ритме. Хотя нет, не совсем. Джерин с удивлением заметил, что стук ножей вторит наигрышам оркестра.
Тургис тихонько сидел за столиком в углу залы. За спиной у него маячил официант. Увидев Джерина, он вскочил и обнял его. Тот указал на повара и спросил:
— Где ты его нашел?
— А он ничего себе, да? — расплылся в довольной улыбке Тургис. — И кроме того, приносит немалую прибыль. Стоит людям посмотреть на него, как у них сразу же просыпается аппетит. — Он обернулся к официанту и сказал: — Принеси-ка мою особенную бутылку. Ты знаешь какую. Еще принеси обычного хорошего вина и… хм… четыре бокала.
Лис округлил удивленно глаза.
— Неужели это все та же особенная бутылка?
— Та самая, в целости и сохранности, не сомневайся. Да и откуда бы взяться другой? Ты ведь прекрасно знаешь, что она спасена с корабля, прибывшего из неизвестных краев и разбившегося на юго-востоке о Парвелские скалы. Йо, это очень большая ценность, мой друг! Видишь, я все еще тебя так называю, несмотря на то что ты отпетый разбойник и жмот. Но с другой стороны, разве часто к нам возвращаются друзья, которых мы считали потерянными навсегда?
— Нет, не часто.
— Ты прав, ты прав.
В этот момент вернулся официант. Осторожно, чтобы не пролить ни капли, Тургис принялся откупоривать заветную флягу. Даже внешне она выглядела необычно: маленькая, пузатая, серебристая. Джерин никогда не видел такого стекла.
— Готово, — объявил Тургис. — Солнечный нектар.
Внезапно Джерина пронзила тревожная мысль. Вдруг сейчас придет Вэн и, глядя этот небольшой пузырек, громогласно заявит, что у них с собой уйма выпивки, тогда как по таможенным правилам привозить в столицу больше одной бутылки нельзя.
Следом за Тургисом он поднес к носу узкое горлышко, наслаждаясь богатым букетом редкостного напитка. Неожиданно в зале воцарилась полная тишина. В первое мгновение Джерин решил, что обоняние затмило в нем все прочие чувства, но потом понял, что вокруг стало действительно тихо. Он поднял голову. В дверях стоял Вэн. Его доспехи нестерпимо сверкали. Темно-красная накидка на широченных плечах перекликалась по цвету с султаном, украшающим шлем. Весь его облик вызывал невольное восхищение. Даже чрезмерное. Джерин услышал суеверное бормотание.
— Проходи и садись, олух, — крикнул он. — А то все решат, что ты бог.
Вполне земной ответ Вэна вызвал пронесшуюся по зале волну облегченного смеха. Великан присоединился к приятелю и хозяину заведения. Он с интересом уставился на бутылку, которую Джерин все еще держал в руках.
— Никогда не видел такого стекла, — сказал Вэн.