Он развел руками, словно говоря, что выходки Райвина тоже ставят его в тупик.
Хищному лицу Араджиса было неведомо выражение нерешительности. Нахмурившись, он сказал:
— Хорошо, Лис, не знаю, как удержать тебя от задуманного, но вот что я тебе скажу: лучше бы все это сработало.
— Я и сам это знаю, — ответил Джерин. — Ради моего блага, твоего блага, ради блага всех северных земель, лучше бы все получилось, хотя гарантий нет никаких.
— Ладно, — тяжело произнес Араджис, будто хотел выразить этим свою абсолютную непричастность к возможным последствиям бредовой затеи, — Когда вы начнете свое колдовство?
— В полдень, — ответил Джерин, и получил в ответ полный недоумения взгляд.
— Полдень — час Байтона, — пояснила Силэтр. — Время, когда солнце стоит выше всего. А Маврикс наиболее силен ночью, когда его страстные почитатели кричат: «Эвойии!» Ну а нам, разумеется, предпочтительней вызвать его, когда он слабей.
— Кроме того, — сказал Джерин, — к полудню Райвин уже встанет или я вытащу его из постели. Он нам тоже понадобится.
— Да помогут вам боги, — сказал Араджис.
Хорошее напутствие, но в его устах, оно, казалось, имело некий подтекст.
Даже к полудню Райвин Лис еще не совсем пришел в себя. Лицо его было опухшим, а глаза воспаленными. То, как часто он моргал, показывало, что солнечный свет для него слишком ярок.
— Не понимаю, почему именно я должен тащить в твою лачугу эти кувшины с вином, — ворчал раздраженно южанин.
— Потому что, если бы не ты, нам не пришлось бы ничего затевать, — отозвался Джерин твердым как камень голосом. — Поскольку вина тут твоя, ты прекрасно исполнишь роль вьючного животного.
И он изобразил крик осла. Райвин скривился. Силэтр выложила на импровизированный каменный алтарь целый ряд предметов. Цветы, еловые шишки, какие-то фрукты, утиные яйца.
— Мы вызовем Маврикса не только как бога вина, но также как бога изобилия вообще, — сказала она. — Возможно, это сделает его более сдержанным, хотя неизвестно, как оно выйдет.
Рядом с цветами она положила сборник эпических поэм Лекапеноса, великого ситонийского поэта.
— Как мы понимаем, Маврикс также вдохновляет людей на созидание прекрасных творений.
— Вернее, как ты понимаешь, — поправил ее Джерин. — В основном эта идея твоя. Ведь это ты в последнее время занималась изучением бога сладкого винограда. Я же, пока вино не проникло в мой замок, с радостью делал вид, что его вовсе нет. — Он обратился к Райвину: — Поставь второй кувшин вон туда. Осторожнее! Не разбей.
Райвин поморщился.
— Не ори, у меня чуть голова не лопнула. — После недолгого размышления он добавил: — Возможно, я был бы не против, если бы так и случилось.
— Не забудь об этом, когда в следующий раз вздумаешь утопить себя в кувшине вина или эля, — сказал Джерин без особого сострадания.
Он вытащил кинжал, расковырял им смолу, закрывавшую доступ к пробке одного из кувшинов, и откупорил его.
Оттуда пахнуло сладким ароматом. Джерин облегченно вздохнул. Он боялся, как бы вино в оставшихся кувшинах не оказалось прокисшим. Что бы они стали делать тогда? Возможно, пустили бы в ход кровь Райвина. А что? Вина там после вчерашнего вдосталь. Идея не так уж плоха.
Джерин наполнил вином две кружки. Одну для себя, другую для Райвина.
— Не пей пока, — проворчал он, обращаясь к южанину, и взглянул на Силэтр, — Я все-таки думаю, что разумнее сначала вызвать Байтона. Одно его присутствие может сдержать Маврикса.
Но она покачала головой, как и тогда, когда они решили прибегнуть к помощи бога порядка.
— Сейчас у Байтона почти нет причин откликнуться на мой призыв. Но когда Маврикс будет уже здесь, он может появиться из одной ревности. К чему бы ни стремился владыка сладкого винограда, Прозорливец наверняка захочет ему помешать.
— Ты служила этому богу, так что тебе лучше знать, — сказал Джерин, уступая.
Вместе с Райвином, моментально заторопившимся, он подошел к алтарю и совершил возлияние, стараясь не забрызгать книгу Лекапеноса.
— Спасибо за твой щедрый дар — сладкий виноград, владыка Маврикс, — немного запинаясь, но с большим чувством произнес Джерин на ситонийском и сделал глоток.
Райвин тоже выпил. Глаза его вдруг раскрылись, и он как будто помолодел на несколько лет. Или не помолодел, но, во всяком случае, уже не выглядел таким изможденным.
— Спасибо за сладкий виноград, владыка Маврикс, — с чувством произнес он, а затем обратился к Джерину уже более развязным тоном: — Лучше позволить маленькой змее укусить тебя, чтобы уменьшить действие яда большой.
— Райвин, твоя беда в том, что ты не умеешь дружить только с маленькими змеями, — сказал Джерин.
Чтобы позлить южанина, он знаком велел ему соблюдать тишину, не давая возможности парировать выпад.
— Тихо, я собираюсь вызывать бога.
Он подошел к алтарю, высоко поднял руки и сказал:
— Призываю тебя на помощь, владыка Маврикс, я, восхищенный вкусом твоего замечательного вина, я, встречавшийся с тобой уже дважды, я, всего лишь маленький, слабый, трепещущий человек, молящий тебя о поддержке и сознающий свое ничтожество…
Он ничуть не стыдился, столь презрительно о себе отзываясь. В сравнении с богом любой смертный слаб.
Самоуничижения все продолжались. Через какое-то время Джерин засомневался, что Маврикс снизойдет до него. Ситонийский бог вина обладал некоторым высокомерным лукавством, присущим народу, который ему поклонялся. Он вполне мог выкинуть что-нибудь издевательское. Вынудить, например, своего обидчика его вызвать, а потом не явиться к нему. Что ж, если такое случится, Лис поглотит столько вина, сколько в него влезет, а затем отправится с великим князем на юг.
Но, как раз тогда, когда Джерин почти уверился, что Маврикс сыграл с ним злую шутку, тот появился в маленькой тесной лачуге. При этом в ней почему-то не стало теснее. Видимо, для богов теснота не вопрос. У бога вина были правильные черты лица, чересчур красивые и более чем женственные. В своем одеянии из кожи молодого оленя, замысловатых сандалиях и накидке из леопардовой шкуры он имел очень кокетливый вид. От него исходил легкий аромат винограда и более резкий, неприятный запах чего-то еще, может быть, старой крови.
А вот глаза его не походили на человеческие, являя собой две черные бездонные ямы, в которых ничего не отражалось. Когда Джерин заглянул в них, он почувствовал, что падает в бесконечность, все глубже и все быстрей. Ему потребовалось немалое усилие воли, чтобы отвести взгляд от этих зияющих пропастей и дрогнувшим голосом произнести:
— Благодарю тебя, владыка Маврикс, очень довольный, что твое присутствие так почтило меня сегодня.
Он знал, что запутался в построении фразы на ситонийском и что это, скорее всего, вызовет презрение божества, но уже ничего нельзя было поделать.