— Если ты надеешься, что я стану с этим спорить, то тебя первого следует обвинить в отсутствии здравого смысла, — сказал Райвин.
Большую часть первого этажа занимала главная зала. В ее дальнем углу в каменном очаге потрескивал огонь, и еще один огонь, поменьше, пылал на расположенном неподалеку алтаре Даяуса. Над очагом повара поливали водой ломти говядины, крутя их на вертеле. На алтаре дымились кости с кусками жира — дань богу. Джерин считал, что богов нужно кормить хорошо, особенно после стычки с Мавриксом. Любой вид защиты не бывает излишним, он это накрепко для себя затвердил.
От входа к очагу тянулись два ряда скамей. Зимой места рядом с огнем считались лучшими. Но сейчас погода стояла теплая, и Джерин сел где-то посередине. Пара собак прошла по земляному, плотно утоптанному и забросанному тростником полу. Псы улеглись у его ног, выжидательно подняв глаза.
— Ах вы жалкие попрошайки, — сказал барон, почесывая лохматые уши. — Я еще сам не получил еды, где же мне взять для вас кости?
Собаки заколотили по полу хвостами. Они знали, что рано или поздно, когда люди усядутся за стол, им выделят их законную долю. Если для этого надобно подождать, что ж, они подождут.
Тут в залу вошли Вэн, Драго Медведь и остальные игроки в кости, шумно обсуждая игру. Между ними скакал Дарен. Увидев Джерина, он бросился к нему с криком:
— Папа, я много раз бросал кости! Два раза у меня выпало две «шестерки» и три раза «пятерка» с «шестеркой», и…
Он был готов перечислить все результаты, но тут вмешался Вэн:
— Йо, а когда этот маленький мошенник бросал за меня, то выкинул «один-два», так что я вылетел из борьбы, едва не лишившись туники. — В притворной ярости он погрозил мальчику тяжелым кулаком. Дарен, чувствуя себя рядом с отцом в безопасности, показал ему язык.
— Иногда выпадает так, иногда иначе, — сказал Драго, пожимая почти такими же широкими, как у Вэна, плечами, что для него вполне могло сойти за серьезное философское рассуждение.
Драго был далеко не самым смышленым из вассалов Джерина, однако многие куда более развитые интеллектуально бароны намного хуже управлялись со своими поместьями, чем он. Драго с опаской относился ко всяческим нововведениям и, предпочитая хозяйствовать по старинке, редко ошибался.
Джерин крикнул одному из поваров:
— Нас уже собралось достаточно, так что можно начать. Принеси-ка нам эля.
— Да, милорд, — ответил тот и поспешил в погреб.
Через минуту он вернулся, слегка пошатываясь под тяжестью большого кувшина с заостренным дном. Повар воткнул кувшин в земляной пол, и тот остался стоять вертикально. Затем малый сбегал за кувшином поменьше и пивными кружками из просмоленной кожи, поставив по одной перед каждым (Дарену досталась самая маленькая). После этого он принялся разливать эль, время от времени погружая маленький кувшин в горловину большого.
— Налей и себе тоже, — сказал Джерин.
Он не был суровым хозяином. Расплывшись в улыбке, черпарь заглотил едва ли не половину кувшинчика. Джерин плеснул немного эля из своей кружки на пол.
— Это для Бэйверса, бога ячменя, — произнес он нараспев перед тем, как отхлебнуть.
— Для Бэйверса, — повторили за ним остальные, исполнив ритуал.
Даже Вэн последовал примеру других, хотя не считал Бэйверса своим богом. Но божество, у которого вместо волос на голове колосился ячмень, имело в здешних землях большое влияние.
Поставив кружку на стол, Райвин скорчил кислую мину.
— Как же мне не хватает сладкого виноградного вина, — сказал он.
— Во-первых, виноград не растет в северных краях, а с землями к югу от Хай Керс мы лишились торговых связей, — пояснил насмешливо Джерин. — Во вторых, когда ты пьешь слишком много вина, происходят ужасные вещи. Мы это не раз наблюдали. В-третьих, вином заправляет Маврикс. Неужели ты хочешь снова иметь с ним дело?
— Ты прав, прав, — печально согласился Райвин. — Но все равно я скучаю по вину.
Повара принесли чаши с похлебкой из сельдерея и бобов, в которой плавали маленькие кусочки соленой свинины для вкуса и аромата. Джерин, как и все, поднес чашу ко рту, а когда покончил с едой, вытер рукавом губы. К югу от Хай Керс люди вытирали лицо и руки специальными кусочками ткани, но на севере эти тонкости не привились.
А с вертела уже сняли ломти говядины. Пока один повар разрезал их на более мелкие части, другой сходил на кухню и оделил каждого из сотрапезников круглой хлебной лепешкой. Для мяса. Лепешки впитают жир, а потом, в свой черед, их тоже съедят.
Джерин похлопал по пустому месту между собой и Вэном.
— Положи и сюда тоже, Ансеис. Фанд должна скоро спуститься.
— Да, милорд принц, — ответил повар, исполняя распоряжение.
Дарен принялся отламывать кусочки от своей лепешки и запихивать в рот.
— Если ты набьешь себе этим желудок, мой мальчик, то куда денешь мясо? — спросил Джерин.
— Я найду куда. — И Дарен похлопал себя по животу.
Как раз когда повар, резавший говядину, начал выкладывать дымящиеся куски на глиняный поднос, с жилого этажа Лисьего замка в главную залу спустилась Фанд. Джерин и Вэн переглянулись, улыбнулись друг другу и оба замахали ей, указывая на место между ними.
— Пф, вы, как всегда, не намерены драться за меня, — произнесла она с показным разочарованием, подходя к ним. Но Джерин не сомневался, что поддельная эмоция лишь маскирует подлинную, все ту же. Возможно, она и смирилась с тем, что ее без обид делят двое, но это явно ей не нравилось.
Надеясь сбить Фанд с кровожадной темы, Джерин зычно велел одному из слуг наполнить элем еще одну кружку и самолично поднес ее ей:
— Вот, держи.
— Благодарю тебя, да, вот именно, благодарю. — Она говорила по-элабонски с сильным акцентом и иногда строила фразы в манере трокмэ.
Фанд была крупной красивой женщиной, ростом почти с Лиса, с бледной кожей, на солнце покрывавшейся веснушками, серо-голубыми глазами и волнистыми волосами цвета меди, ниспадавшими ей на плечи. Для Джерина мужчины с таким цветом волос были врагами. Он до сих пор иногда удивлялся, что спит с женщиной, родившейся в землях к северу от Ниффет.
«Видимо, мое удивление не столь велико, чтобы я перестал это делать», — подумал он. Вслух же он сказал, обращаясь к Фанд:
— Может, мне все-таки стоило посадить тебя в лодку и переправить обратно за реку?
— Если бы ты это сделал, тебе же было бы хуже, — возразила она, тряхнув головой так, что свет факелов заиграл на ее волосах.
Чего у нее было не отнять, так это непоколебимой самоуверенности. Хотя чему тут удивляться, когда двое мужчин, да каких, пляшут под ее дудку?
— Я до сих пор уверен, что ты пырнула ножом того парня, который привез тебя к нам, — поддел Джерин.