Он тоже зачерпнул себе эля в кружку и сел напротив парочки, тесно прижавшейся друг к другу. Сделав большой глоток эля, Лис сообщил Вэну о принятом решении.
Поразмыслив, чужеземец серьезно кивнул:
— Если твоя гордость не помешает тебе тянуть одну лямку с Араджисом, это, наверное, лучшее, что можно придумать.
— Когда приходится выбирать между гордостью и выживанием, у меня не возникает сомнений, — сказал Джерин.
Фанд фыркнула.
— А как же храбрость и сила духа? Пф! Твои слова больше подходят для крепостного.
Джерин едва не разозлился, но тут же напомнил себе, что ему теперь не следует бурно реагировать на нее.
— Ты можешь думать что угодно, — сказал он. — Я говорю за себя.
Он осушил кружку, поставил ее на стол перед собой и поднялся.
— Желаю вам обоим прекрасного утра. А теперь, с вашего позволения, меня ждут дела.
Направляясь к лестнице, он спиной ощутил на себе взгляд Фанд. Но вслух она ничего не сказала. Возможно, тоже напоминала себе, что ругаться они теперь не должны. А с другой стороны, подумал он, быть может, она просто потеряла дар речи от того, что рыбка проигнорировала наживку.
Поднявшись наверх, он поспешил вниз по коридору к библиотеке. Он посещал ее регулярно с тех самых пор, как вернулся из-за Хай Керс. Находясь в окружении своих книг, он свободно мог представить себя ученым, которым хотел когда-то стать, и почти полностью забыть о бароне, в которого превратился по воле богов. Участились ли его визиты в безмолвное царство книг с того момента, как он начал обучать Силэтр грамоте? «Даже если и участились, то что из того?» — спросил он себя.
Когда он вошел, его уже ждали. Силэтр не умела сидеть без работы: в руках у нее были веретено и шерсть, она пряла. Увидев его, девушка улыбнулась и отложила веретено в сторону.
— Пора дать работу и мозгам, а не только рукам, — сказала она.
По голосу было ясно, как ей приятно сменить одно занятие на другое.
— Мы снова обратимся к природе богов, — сказал Джерин, вытаскивая свиток из того отделения для бумаг, где тот хранился.
— Очень хорошо, — оживилась она. — Моя жизнь была так тесно связана с Байтоном, что я почти ничего не знаю о других богах, а должна бы, особенно учитывая, как изменились мои обстоятельства.
В голосе ее уже не было горечи, она лишь признавала свершившееся.
Лис стянул со свитка бархатный чехол и принялся просматривать текст, пока не нашел тот раздел, который они с Силэтр собирались пройти.
— Хм, сегодня мы займемся богом… — У него вдруг изменился голос. — Вот, взгляните сами.
— Маврикс, — произнесла Силэтр вслух. Она уловила, что что-то неладно. — Почему ситонийский бог вина… как бы это сказать?.. так вас беспокоит?
— Почему он приводит меня в бешенство, то есть? — Джерин вздрогнул. — У нас с Мавриксом были кое-какие дела. И, по-моему, бог не очень ими доволен, да и я тоже. Если бы не Маврикс, Райвин не потерял бы магический дар. Если бы не… Ладно, все это уже не важно. Расскажу как-нибудь в другой раз. А сейчас прочтите мне, что гениальный автор трактата счел возможным нанести на пергамент.
Последние слова были произнесены с большой долей иронии. Свиток представлял собой банальный сборник описаний богов, почитаемых различными народами империи Элабон. Лис с удовольствием обменял бы его на что-нибудь более интересное в том же плане, но пока ничего подходящего не попадалось ему на глаза.
Силэтр как читатель еще не достигла того уровня, когда начинают судить о достоинствах стиля. Пока что она трудилась над словами и предложениями, пытаясь как можно лучше вникать в смысл прочитанного.
— «Маврикс, ситонийский бог вина, — старательно произносила она, — также широко почитаем и в Элабоне. Его приверженцы встречаются даже к северу от Хай Керс, хотя в этой далекой провинции все вино привозное».
— Несмотря на то, что говорит эта рукопись, я никогда не сталкивался здесь с приверженцами культа Маврикса, — заметил Джерин. — Тем не менее, когда Райвин призвал его, творя незначительное заклинание, он появился. Правда, не для того, чтобы исполнить приказание Райвина, а чтобы наказать его за общение со мной.
— А почему бог решил так поступить? — спросила Силэтр.
Но не успел Лис ответить, как она подняла руку.
— Расскажете мне в другой раз, как обещали. Читаю дальше. «Культ Маврикса очень распространен среди тех, кто несчастлив в жизни. Облегчение, которое они находят в вине и в разгульном характере самого культа, приносит им удовольствие, которого им так не хватает». «Разгульный» означает именно то, что я думаю?
— Излишество любого сорта? — уточнил Джерин.
Силэтр кивнула.
— Да, это верно, — согласился Джерин. — Продолжайте, у вас хорошо получается.
— Спасибо. — Силэтр снова взялась за чтение. — «Элабонские императоры иногда преследовали тех, кто принимал участие в ритуалах, посвященных Мавриксу, в те дни, когда Ситонию только-только завоевали. Но, как и многое другое, присущее ситонийцам, культ этого бога в последнее время стал неотъемлемой частью жизни Элабона и крик „Эвойии!“ часто слышится по всей империи».
— Я его слышал, — сказал Джерин, — Но мне не хотелось бы услышать его вновь. Маврикс — могущественный бог, но я не намерен его почитать. Я слишком люблю порядок, чтобы смириться с беззаконием, которое поощряет владыка сладкого винограда.
Силэтр прищелкнула языком.
— Лорд Байтон тоже является покровителем порядка и благоразумия, поэтому я понимаю, о чем вы говорите. И все же можно мне продолжить?
— Похоже, вы и так уже это сделали, если знаете, о чем пойдет речь дальше в этом свитке, — заметил Джерин. — Вы прочли текст одними глазами, да? Мало у кого это получается так скоро. Большинству необходимо бубнить слова себе под нос, даже если они уже давно научились читать.
— Вы так не делаете, — сказала Силэтр. — Я лишь пытаюсь подражать вам.
Спустя пару мгновений Лис произнес:
— Не припомню, когда в последний раз мне отпускали подобные комплименты. Благодарю вас. — Он криво усмехнулся. — Хотя вы вряд ли станете подражать мне в том, чего ждет от меня большинство.
— Еще бы не ждать, — сказала Силэтр. — Вы ведь лучший.
Воцарилось более продолжительное молчание, усугубленное тем, что реплику, как отметил Джерин, не сопроводили уточнением «здесь» или чем-то подобным. Девушка вновь опустила глаза и прочла:
— «Кроме того, бог Маврикс очень вдохновляет поэтов и других людей искусства, являясь покровителем драмы. Его любовь к прекрасному общеизвестна». — Она подняла глаза. — Для бога это ценные качества, как мне кажется.
— О, несомненно, — отозвался Джерин сухо. — Наш хроникер, однако, скорее является, как бы это сказать… довольно скрытным малым. Кроме всего прочего, любовь этого бога к прекрасному заключается в его пристрастии к хорошеньким мальчикам.