Джоунз был весел и не замечал состояния Гольдфарба.
— Скажу тебе откровенно, Дэвид, если в этом пиве и есть кальций, он ни черта не действует. Я бы не прочь сделать заход прямо сейчас. Но все внимание здесь уделяют лишь придуркам с крылышками на форменных рубашках. Погляди туда, видишь? — Джоунз сделал кивок. — Чувствую себя как последний идиот.
«Теперь и ты знаешь, что это такое — принадлежать к низшему классу», — подумал Гольдфарб. Но нет, Джером этого не знал. Одного лишь зрелища Дафны, устроившейся возле электрического камина на коленях у бортинженера, было недостаточно, чтобы выбить из него врожденное чувство превосходства. Увиденное всего-навсего пробудило в нем ревность.
Гольдфарб тоже ощутил ревность, когда другая официантка, Сильвия, подсела к столу, где тесным кружком расположилась компания летчиков. Девушка быстро перебралась на колени к одному из них. Гольдфарб вспомнил скабрезную фразу, услышанную им не так давно в каком-то американском фильме: «Им чесанулось — дают». В грамматическом отношении бред, но зато немало правды.
Что касалось его самого, он, похоже, не мог даже добиться, чтобы ему дали новую пинту пива.
Гольдфарб поднялся, собираясь двинуться к столу, где летный состав монополизировал девчонок. Джером Джоунз ухватил его за руку:
— Ты что, последний придурок, Давид? Их же там семеро. Они просто вытрут тобой пол.
— Что? — очумело переспросил Гольдфарб. Потом он сообразил, о чем речь. — Слушай, я не собираюсь лезть в драку. Я просто хочу еще кружку пива. Может, они перестанут на время любезничать с девчонками и позволят одной из них принести мне пива.
— А может, и не перестанут, — сказал Джером. Но Гольдфарб не обратил внимания на его слова и побрел через зал туда, где находились девушки.
Поначалу никто не обратил на него внимания. Парень, на коленях которого сидела Дафна, рассказывал:
— …Самым худшим, что я там видел, по крайней мере самым гадким, было зрелище старика, который шел по улице, а на пиджаке у него была пришита желтая звезда Давида. — Он заметил стоявшего перед ним Гольдфарба. — Вам что-нибудь нужно, дружище?
Тон его не был ни враждебным, ни любезным: он просто ждал ответа.
— Я подошел узнать, не могу ли я на минуточку забрать у вас Дафну? — Гольдфарб выразительно продемонстрировал пустую кружку. — Извините, но о чем вы тут только что рассказывали? Надеюсь, я не сую нос в чужие дела, но вы действительно только что вернулись из Франции?
— Правильно. А кто вы, если не секрет?
— Дэвид Гольдфарб, оператор радарной установки. То есть был оператором. Сейчас наблюдаю за вашими отлетами в бинокль.
— Джордж Бэгнолл, бopт-инжeнep «ланкастера», — представился летчик.
Бортинженер успел опередить Гольдфарба на одну-две пинты, но по-прежнему не терял бдительности. Одна из его бровей поднялась.
— Надеюсь, оператор радарной установки, что я, в свою очередь, тоже не сую нос в чужие дела, но вы случайно не еврейского происхождения?
— Да, я еврей. — Гольдфарб знал, что у него не слишком-то английская внешность: волосы сильно курчавятся, да еще темные. Вдобавок ни у кого из англосаксов, даже у кельтов, не было таких носов. — Видите ли, у меня родственники в Варшаве, и я подумал, что мне стоит спросить кого-нибудь, кто видел собственными глазами, как живется евреям под игом немцев. Если я помешал вам, прошу меня извинить.
— Да что вы, все нормально. Присаживайтесь к нам, — сказал бортинженер, переглянувшись с остальными членами экипажа.
Он выпрямил ногу, отчего Дафна начала сползать вниз. Оказавшись на ногах, девушка недовольно пискнула.
— Не шуми, милая! — сказал ей Бэгнолл. — Ты ведь принесешь этому парню еще одну пинту, правда?
Презрительно хмыкнув, Дафна выхватила из рук Гольдфарба пивную кружку и направилась за стойку.
— Очень любезно с вашей стороны, — произнес Гольдфарб и кивнул в сторону Джерома Джоунза. — Можно и моему другу присоединиться?
Получив согласие, он махнул Джоунзу.
— Полагаю, ему тоже понадобится новая порция, — мрачно предположила Дафна, вернувшись с пивом для Гольдфарба. Не ожидая ответа, она забрала кружку Джоунза, чтобы влить туда новую пинту пива.
Гольдфарб представил летчикам напарника, Бэгнолл назвал имена остальных членов экипажа.
— Вам нужно запомнить две вещи, Гольдфарб, — сказал Кен Эмбри. — Положение в Варшаве вряд ли хоть в чем-то похоже на Париж. К тому же немцы больше там не хозяева.
— Я это все понимаю. Но для меня важны любые вести.
— Тогда слушайте, — ответил ему Джордж Бэгнолл. — Кроме шестиконечных звезд я видел в Париже магазины и даже телефонные будки с надписями вроде: «Евреи не допускаются» и «Обслуживание еврейской клиентуры запрещено». В других магазинах евреям выделено особое вечернее время, поэтому они могут купить лишь то, что осталось к концу дня.
— Сволочи! — не выдержал Гольдфарб.
— Кто, джерри? Разумеется, лучше не скажешь. Мы, конечно, не видели снимков, которые ящеры наделали в Варшаве, или еще чего-нибудь такого, о чем болтают люди, которые выступают в радиопрограммах ящеров. Но, ей-богу, если хотя бы десятая часть всего того, что они говорят, — правда, будь я проклят, если стану обвинять этих инопланетных дьяволов за то, что они пошли против нацистов.
Все остальные члены экипажа поддержали его. Кроме Дугласа Белла: бомбометатель и Сильвия настолько отключились от окружающей действительности, что Гольдфарбу показалось, что их тесные дружеские отношения могут закончиться где-нибудь прямо на столе или на полу. Если Дуглас столь же умело сбрасывал своими руками бомбы, он принес немало пользы своей стране.
— Взять хотя бы эти снимки, — сказал Эмбри. — Мне с трудом верится, что джерри построили такую бойню для людей, как бы ни называлось то место.
— То место называется Треблинка, — подсказал Гольдфарб.
Ему тоже верилось с трудом. «Но с меньшим трудом, чем Эмбри», — подумал он. Для молодого англичанина, который, судя по речи, происходил из обеспеченных слоев, организованное истребление людей в концлагерях действительно могло казаться немыслимым. Для Гольдфарба, чей отец бежал от менее организованного, но не менее явного преследования евреев, упоминание о месте, подобном Треблинке, отдавало ужасом.
— Кстати, а что хорошего происходило здесь? — спросил Бэгнолл, решив сменить тему. В конце концов, они пришли сюда отдыхать от ужасов войны, а не обсуждать их. — Пока мы не грохнулись во Франции и джерри не препроводили нас до Кале, мы обычно почти все время находились в воздухе, приземляясь, лишь чтобы поесть и выспаться.
Гольдфарб и Джоунз переглянулись.
— Ящеры быстро отучили нас «нажимать кнопки», как бывало во время блицкрига, — наконец сказал Гольдфарб. — Ящеры сообразительнее, чем джерри. Они быстро размолотили наш радар и шлепали по нам ракетами всякий раз, когда мы пытались его восстановить. Пришлось, как в давние дни, ограничиться полевыми биноклями и телефонами.