Дача и в самом деле оказалась заброшенной. Гасан не преувеличивал, когда говорил насчет зарослей – сорняки неизвестной Комбату породы вымахали в полтора метра. Сожженные солнцем, высохшие до желтизны, они все равно торчали прямо – мертвые, но непобежденные. В их тени уже подрастало следующее поколение – ростом в два вершка. К тому времени, когда оно вытянется, солнце уже поумерит свой пыл.
Инжировые деревца зачахли, пораженные болезнью. На некоторых висели мелкие, никому не нужные плоды. Был на участке свой колодец, отрытый в давние времена трудового подъема. Стоял скелет теплицы с клочьями полиэтилена – бог знает что там выращивали когда-то: ранние овощи или гвоздики на продажу.
Дом, одноэтажный, как и все другие, располагался несколько на отшибе, не в общей линии, отнесенный прихотью хозяев в дальний конец участка. Это тоже можно было счесть удачей – в противном случае при открытых окнах даже тихий разговор могли бы услышать соседи.
Плохо проветренный, дом пах мышами и затхлостью. Для жизни зимой он был явно неприспособлен – даже при здешнем мягком климате, когда температура редко опускается ниже нуля. Одинарные рамы, бетонный пол, никак не утепленная крыша.
Старый холодильник оказался в рабочем состоянии. Разобрав электроплитку, Ворона сказал, что для починки нужен всего-навсего кусок изоленты. Космачева оглядывалась с каким-то детским восторгом. После надоевшего комфорта с кондиционером и стереосистемой она, как сказочная Алиса, словно провалилась в другой мир. Правда, она сменила одно заточение на другое. Но это неблагоустроенное в далекой дачной глуши жилище выглядело залогом дальнейших перемен.
Комбат сразу предупредил – света не зажигать.
– Придется раньше ложиться, раньше вставать. Здоровее будете.
За время дороги глаза у всех привыкли к темноте и первоначальное обустройство прошло гладко.
– Надолго ты собираешься пропасть? – спросил Ворона.
– Как получится. Будьте осторожны – на крышу не влезайте и скандалы не устраивайте. За ворота не выходите ни под каким предлогом.
– Хочешь дам тебе координаты? В два счета тачку обработают – хозяин не узнает, если попадется на глаза.
– Есть и другие виды транспорта. Проще и надежнее. Гаишники документов не затребуют. Я же не супермен, чтобы гонки по улицам устраивать.
– Ладно, не скромничай. В наше время скромность – самый большой порок.
– Девочку не обижай.
– У меня глаз наметанный: прошла огонь, воду и медные трубы. С такими всегда интересней.
– В общем, попрошу с уважением, как с леди, – улыбнулся в темноте Комбат. – Родственница она мне. Правда, дальняя очень.
– Так бы сразу и сказал. Но я вообще-то со всеми девочками ласковый: от шестнадцати до сорока пяти.
Рублев обнял щуплого воришку в черной майке и черных джинсах, похлопал по плечу. Сейчас он в самом деле смотрел на обоих как на младших родственников: тяжело было оставлять их одних.
– Бдительности не терять. Сейчас времени до рассвета уже мало, а следующей ночью поставишь растяжки по всему периметру. Найдешь в доме какие-нибудь бубенцы – любое барахло, которое звенит. И на леску нацепишь, чтобы сразу вскочили по тревоге. Не должны, по идее, на вас выйти. Но предохраняться надо.
– Не волнуйся, я тоже предпочитаю безопасный секс.
– Дошутишься.
– Ты сам смешные вещи говоришь. Откуда лески столько? Периметр здесь не слабый.
– Метров восемьдесят плюс-минус два метра. Скажу Гасану, он тебе подкинет моток вместе со жрачкой. Кусок изоленты… Думай, что еще.
– Завтра сделаю генеральную инвентаризацию, тогда видно будет. Разберусь, что здесь есть – может, золотые монеты царской чеканки припрятаны.
– Смотри поаккуратней. Чтобы к рукам ничего не прилипло.
– За кого ты меня держишь? Если я прихожу работать, то работаю, а если в гости – то отдыхаю.
– И сразу прикинь отходные пути. Ты ж у нас мастер.
* * *
На обратном пути оба молчали. Бурмистров довольный, Багауддин злой и разочарованный. Рыжебородому водителю хотелось первому добраться до посланца из Москвы, самому разодрать его в клочья. Не вышло. Теперь надо попроситься в команду охотников.
Прямо из машины Бурмистров передал по инстанциям данные об “объекте” и теперь откинулся на спинку с закрытыми глазами. Его вклад в очередной раз будет оценен по высшей категории. Ни почестей, ни денег ему не нужно. Интерес можно было бы назвать чисто спортивным, если бы в этом выражении не подразумевалась некоторая легковесность. Да, интерес, азарт, но гораздо более глубокий. Насущная потребность, растущая из самого нутра…
С началом чеченской войны он ощутил прилив каких-то неясных надежд. Почувствовал, что может вырваться из заколдованного крута своих комплексов, обрести то, чего ему так не хватало. Он должен найти свое место в этой схватке. Но где, в каком качестве?
Во всяком случае не на стороне федералов. Этих людей, которых теперь каждый день показывали по телевизору, он ненавидел всеми силами души: от рядовых до генералов. К чеченцам он не испытывал даже любопытства. Дикари, наловчившиеся стрелять из автоматов. В такой войне одними снайперами и взрывниками не обойтись. Им понадобятся люди совсем другого сорта, потому что победу давно уже приносят информированность, пропаганда, надежные каналы связи.
Даже среди самих чеченцев, не говоря уже о наемниках и перебежчиках, редко попадались люди такого рода. Те, кто презирал деньги, были обуреваемы тщеславием, хотели командовать или ходить в героях. Те, кто отрекся от тщеславия, превратились в машины, работающие на топливе наркотиков или ваххабитских проповедей самопожертвования. Игорь-Ибрагим ничего для себя не хотел из того, что жаждут обычные люди. Но действовал не как камикадзе, рассчитывающий на немедленное попадание в рай. Нет – он работал четко, рационально, все просчитывая наперед.
Первое время его пытались взять на испуг, проверить на прочность. Но этот человек словно не понимал, что нужно бояться, сжиматься в комок, когда подводят к заранее вырытой яме. В нем не было даже мужества, он просто перешел за грань, где различаются храбрость и трусость, и даже не вскидывал гордо голову, когда щелкал за спиной затвор.
Единственный из русских, он завоевал абсолютное доверие…
В середине следующего дня из Москвы пришло новое сообщение, встроенное отдельными битами в картинку. Информатор сообщал точный срок прибытия человека из ФСБ, указывал номер фальшивого паспорта и придуманную фамилию. Как обычно, Бурмистров работал в одиночестве, в комнате, где царил идеальный порядок и каждая мелочь имела свое место. Несколько минут он ходил взад-вперед, переваривая событие. Новость не то чтобы поставила в тупик, но все-таки вызвала легкое недоумение.
В чем дело? Информатор ошибся? Но ошибиться можно в предположениях, а здесь все точно указано. Может быть, его разоблачили и заставили вести двойную игру? Но игра раскроется в ближайшем будущем, когда человек с указанным паспортом не прилетит в срок авиарейсом Москва – Баку. Не станут ведь спецслужбы отдавать кого-то на съедение.