Перекоп продолжал почесывать голову.
— Хурр… Прростите, я, видимо, такой дурралей… но мне как-то не очень ясно…
Арвин решительно встал:
— Ничего страшного, Перекоп, проясним по ходу дела. Как там погода?
Хранительница запасов Порция и Фиалка Полевка пошли посмотреть, но быстро вернулись.
— Дождь перестал, хотя ветер по-прежнему очень сильный. Правда, небо к югу светлеет, так что, если ветер поутихнет, день будет хорошим.
Командор залпом осушил кубок октябрьского эля.
— Отлично. Пойдемте достанем топоры и пилы и наточим их как следует. Если распогодится, приступим к работе после обеда.
Все еще озадаченный планом, Кротоначальник Перекоп решил подойти к решению вопроса с другой стороны. Он собрал кое-кого из своих кротов и сказал:
— Хурр… Вы, Топотун, Толокун, Вулли, и ты, Тругла, пойдете со мной. Прришло врремя взглянуть на стену, хурр-хурр…
Командор натачивал пилу, когда заметил, что кроты направились к стене.
— Куда это они? — спросил он у Арвина.
— Мне показалось, Перекопу не очень-то понравился план Краклин. Видимо, они хотят сами разобраться, в чем дело. Ты же знаешь кротов, они не похожи на нас, и иногда это помогает им сделать другие, более верные выводы из увиденного. Так что пусть идут.
Кротоначальник Перекоп опустился на все четыре лапы и пополз вдоль стены, нюхая землю, скобля кирпичи у основания и разрывая почву в разных местах большой сильной лапой. Где-то посередине южной стены он остановился и, указав на кирпич в третьем ряду снизу, сказал Тругле:
— Пррямо здесь и прроверим…
Остальные кроты с уважением закивали: их начальник сделал правильный выбор. Тругла достала деревянный молоточек и стала постукивать. Перекоп приложил ухо к земле под тем местом в стене, где она стучала, и внимательно слушал, не обращая внимания на ветер и мокрую траву. Когда он расслышал то, что хотел, он подал сигнал Тругле и поднялся.
Топотун с нетерпением спросил:
— Ну что, хурр-хурр? Там что-то есть?
Кротоначальник Перекоп поднял ветку и воткнул ее в том месте, где слушал, приложив ухо к земле.
— Прросто поверрить не могу, хурр-хурр, как я не догадался рраныпе… Мы гадали, почему стена ррушится, а ответ был рядом, хурр-хурр… Здесь, внизу, что-то есть… То ли подвал, то ли пещерра!
Толокун пожал Перекопу лапу:
— Я знал, что вы найдете ответ, хурр-хурр! Что теперрь?
Незамысловатая морда Перекопа осветилась счастливой улыбкой.
— Надо бы доррыться до истины!
И двадцать сильных лап принялись рыть землю там, где была воткнута ветка.
Кто, хурр, копает лучше всех подземные ходы? Конечно, мы! Конечно, мы! Конечно, мы, крроты!
Длинношей постарался на славу. Две крысы, охранявшие палатку Дамуга Клыка, спали без задних лап рядом с опустошенными кубками. Коварная ласка предвидел, что одинокие стражи не смогут устоять при виде горячительного напитка в холодную ночь, и напоил их до бесчувствия. Удостоверившись, что парочка не проснется в ближайшее время, Длинношей пробрался к тайному месту встречи с Бором и Сигом.
Бор сжимал-разжимал рукоять кривого кинжала и притопывал от нетерпения:
— Ну что, братан, готово? Берег чист, мы можем двигать, а?
Длинношей кивнул и подумал про себя, что лучше бы он никогда не ввязывался в это дело, не договаривался с этими ненадежными зверями убить Острейшего. Но ответил:
— Да, берег чист, как ты говоришь. Но будьте осторожны, Дамуг спит чутко.
Сиг вытащил клинок и осторожно потрогал лезвие.
— Чутко спит, говоришь? А нам по барабану, потому что ему не суждено проснуться!
Длинношей непроизвольно дернулся при этих словах.
— Ребята, вы только не забудьте: если что — вы меня не знаете. Я свою работу выполнил, все вам рассказал, дальше — дело ваше. Я тут ни при чем!
Бор резко ударил когтистой лапой, и трус покатился по земле. Сиг встал над Длинношеем и брезгливо сказал:
— Убирайся отсюда, червяк! Ты тут «при чем» еще как и утешиться можешь только тем, что мы не собираемся проигрывать. Катись, и держи на замке свой трусливый язык, понял?
Дрожа и спотыкаясь, Длинношей побрел прочь. Лис кивнул в его сторону:
— Надо будет порешить братана. Дамуга предал — и нас предаст. Но сперва нанесем визит Острейшему!
Из-за толстого ствола дерева Дамуг и Грабля наблюдали за тем, как лис с горностаем беззвучно направляются к палатке. Как только тишину ночи пронзил лязг клинков о камень, который Дамуг завернул в одеяло и положил в палатке вместо себя, он подал знак Грабле, и тот громко засвистел в костяной свисток. Тут же из кустов выскочили солдаты, сидевшие в засаде, и ворвались в палатку, окружив Бора и Сига.
Следующий день был по-настоящему весенним — теплым и солнечным. Грабле было позволено помочь Дамугу облачиться в боевые доспехи и плащ без петель; Острейший накинул его на плечо, небрежно приспустив одним концом на землю. Армия выстроилась при полном параде, ожидая Вождя Бродяг; все были вооружены до зубов и готовы выступить в поход. На мордах блестела свежая красная краска. Этот обычай сохранился у Бродяг с давних времен и преследовал две цели: во-первых, угрожающий красный цвет пугал тех, кого они атаковали, а во-вторых, яркая краска бросалась в глаза им самим, давая возможность не убивать друг друга в пылу сражения.
Дамуг поднялся на холм, откуда его было хорошо видно и слышно. Вытянув вперед меч, символ власти, он громко крикнул:
— Бродяги мои! Вы наелись? Вы отдохнули?
— Да, Острейший! — грянуло в ответ.
Дамуг довольно улыбнулся. Наконец-то его армия выглядела угрожающе. Как мало напоминала она сейчас скопище жалких, дрожащих существ, которых он вывел с побережья! Дамуг набрал побольше воздуха и крикнул еще громче:
— Готовы ли вы грабить и убивать во главе со мной, Острейшим Мечом всех Бродяг?
И вновь дружное согласие, от которого закладывало уши, было ему ответом. Дамуг выдержал паузу и приказал:
— Предателей сюда!
Застучал барабан, послышался звон оков, и вот появились они — три сгорбленные фигуры, покрытые синяками и царапинами от побоев, прикованные друг к другу за шеи и задние лапы цепями, толкающиеся и спотыкающиеся. Это были Бор, Сиг и Длинношей. Их подтолкнули копьями, и они шмякнулись о землю перед Острейшим, а армия подалась вперед, чтобы расслышать приговор Вождя:
— Пусть эти трое послужат уроком всем, кто считает, будто меня можно обмануть. Они трусы и предатели, но я не приговорю их к смерти. Нет! Я дам им возможность искупить вину передо мной и перед вами, мои Бродяги. В первом же бою они докажут нам свою преданность, выступив первым флангом и сражаясь с врагом вот этими цепями. Цепи будут на них до тех пор, пока смерть не освободит их. А пока я запрещаю снимать с них оковы даже на время сна, равно как кормить их и поить. Чтоб ни один из вас не смел даже разговаривать с этой троицей! Это приказ Дамуга Клыка, Острейшего Меча всех Бродяг!