Сони встал и похлопал себя по животу.
—Мне лучше. Распорядись, чтобы снимались тотчас. Сейчас же, на ночь глядя, и пойдем. Заполучить Тагеранга — чего еще желать… Юскарат одолеет дорогу за четыре дня. Лучше прибыть раньше, вдруг другие жрицы тоже сообразят. Всех прикончу, кто к броду сунется! Скажи там, чтобы пошевеливались, не то оставлю здесь… как Грувена оставил, тем же способом.
Грисса смотрела на него почти с удовольствием.
—Ты мудрый вождь, безжалостен ты тоже…
Сони задержал ее еще раз:
—Да, вот еще что… Заполучив Тагеранга, быстро возвращаемся на берег. Никто в Рэдволле не должен пронюхать, что я его забрал. Если легенды о них хоть наполовину по врут, то эти, там… могут страшно отомстить. Не нужны мне с ними неприятности.
Он махнул лапой, отпустив наконец свою жрицу. Муравей при этом сорвался с лапы и упал в миску с водой. Сони этого не увидел, но муравей поплыл! Он доплыл до края миски, выбрался из нее и убежал.
Дрогг Копейщик, хранитель погребов аббатства Рэдволл, взъерошил мягкие иголочки на головах Эгберта и Флоберт, своих ежат-внучат:
—Молодцы, вот видите, выучили правильно.
Ежата уселись возле деда на опрокинутой тачке. Вес трое наслаждались весенним послеполуденным солнцем. Дрогг развел лапы, указывая на окружающий их сад:
—Видите? Для вас все растет и расцветает. Деревья в цвету, овощи и фрукты поспевают — после дождей все в рост пошло— Летом будет иголкам работа. Яблоки, груши, сливы, клубника, черника, разные другие ягоды. Вон салат растет, у смородиновой изгороди. А вон редиска, огурцы, кресс, лук… В землю только посади — все вырастет быстро-быстро. Ну, большие деревья в лесу, ясное дело, растут медленнее, как и мы. А живут намного дольше, чем мы.
Ежата внимательно слушали, рты их были заняты сладкими каштанами. Дрогг увлекся, перешел на рассказ об аббатстве.
—Деревья, кустарники, живые существа — все они рождаются и умирают, приходят и уходят. А вот наше старое аббатство, подумайте только! Гляньте на этот чудесный красный песчаник. Сияет, аж светится, как красные розы в закатном солнце. Ни один нарушитель спокойствия не может проникнуть сквозь эти мощные стены и башни, сквозь паши ворота. Я и сам не знаю, когда появилось наше аббатство. Похоже, оно стоит здесь целую вечность и еще один день. Колокольня, колонны, Большой зал, Пещерный зал, кухни, спальни… и погреба тоже.
Флоберт в поисках чего-нибудь вкусненького засунула крохотную лапку в карман дедова передника. Обычно там можно было что-то отыскать.
—Деда, а ты тут тоже целую вечность и еще один день?
Дед улыбнулся и покачал большой шипастой головой:
—Нет, конечно нет. Но все ж дольше меня в аббатстве, пожалуй, только матушка Крегга.
Эгберт тоже запустил лапку в дедов передник.
—Крегга-барсучиха? Она очень старенькая, да?
Дрогг задумался, пожевал травинку.
—Надо подумать. Крегга — последняя из прежних, как говорят. Она, должно быть, старите иных деревьев. Великой воительницей была, да зрения лишилась в древней битве. Брат Хобен, архивариус, говорит, что Крегга пережила настоятельницу Песенку. Давно это было. Он говорит, что она знала Арвина Воина, знала моего прадеда Гургана, когда меня еще на свете не было. Вот и подумай сам, какая она старая.
Эгберт широко раскрыл глаза, стараясь вычислить возраст Крегги на ежиный манер, при помощи иголок на голове.
—Ф-фу! Ей сорокнадцать тысяч сезонов.
Дрогг подождал, пока ежата выудят из кармана остаток засахаренных каштанов, и медленно поднялся.
—Правильно сосчитал, молодец. А теперь мне пора. Надо открыть бочонок Октябрьского эля для заседания совета. А вы, сорванцы, не хулиганьте, одежку не пачкайте, не то ваша матушка ее отчистит прямо на вас, печным совком. Поинтересуйтесь, как дела у выдренка Филорн. Я вас еще увижу попозже.
Ежата развеселились, представив, как мать будет их шлепать печным совком. Конечно, ничего подобного от мамы ожидать нельзя. Она добрая. Самым суровым наказанием для рэдволльских малышей было раннее укладывание спать.
Дрогг удалился, а малыши соскочили с тачки и понеслись по саду. Чуть подальше крошка-крот исследовал заросли черники, внимательно осматривая розовые шарики цветочков. Подняв в знак приветствия толстый копающий коготь, он заговорил с сильным кротовым акцентом:
—Хурр, привет, черники нет. А вы ее видели?
—Мама говорит, что от зеленой черники может заболеть животик, — мудро предостерегла малыша Флоберт.
Гундил — так звали кротеныша — лишь презрительно двинул коротким толстым хвостом.
—Ху-урр. Моя мама то же самое говорит, а мне все равно хочется черники, даже зеленой. Да только тут никакой нет, хурр. — Он вывалился из черничника и спросил: — А вы куда?
Эгберт показал на аббатство:
—Мы идем смотреть, родился выдренок у Филорн или
нет еще. Пойдешь с нами?
И они втроем направились к аббатству. Малыши вошли внутрь и оказались в Большом зале, где их поджидало любимое развлечение. В громадном пустынном зале они принялись прыгать в косых колоннах солнечного света, проходящего через цветные стекла высоких витражей.
Малютка Гундил прикрыл глаза лапой и гукнул басом:
—Хурр-хурр-хурр! Я весь пурпур-р! Флоберт вертелась в столпе янтарного цвета.
—А я ежиха золотая, вся из золота литая! Эгберт выбрал аквамарин.
—Тону, спасайте, все сюда-а! Здесь глубокая вода-а! Бульк!
Флоберт и Гундил с готовностью бросились на помощь. Вытащив «утопающего» на сушу, они вместе со «спасенным» направились вниз по лестнице, ведущей в Пещерный зал, где полным ходом шли приготовления к заседанию советников. Брат Бобб, старая белка, вымел вон малышей камышовой метлой.
—Марш, марш отсюда, разбойники! Здесь на вас еще наступит кто-нибудь в спешке. Поиграйте где-нибудь в другом месте!
Он затопал ногами и сделал вид, что сейчас погонится за малышами. Тем очень нравились догонялки, и они стремглав пустились прочь. Бегом поднявшись до площадки спален, они остановились. Гундил уставился вниз, потом похлопал лапой по своему бархатистому носу и пробурчал:
—Хурр, теперь брат Бобб не догонит, хурр.
Дрожащий от возбуждения Эгберт указал на дверь:
—Спрячемся под кроватями!
Гундил влез на спину Эгберту, но дотянуться до дверной ручки все равно не смог. Флоберт пыталась влезть на них обоих, но в этот момент кто-то изнутри открыл дверь.
Все трое кувырком вкатились в комнату, в центре которой стояла улыбающаяся выдра Филори.