—Это, конечно, дуб. А этот разрез поперек! Что это?

Брат Хобен, историк аббатства, знал ответ.

—Это след меча Мартина Воителя. Сюда ударил Матиас, когда разрубил крепление колокола.

Брогл ковырял в следе меча своим маленьким ножом.

—Должно быть, он отрубил кусок своей одежды. Здесь застрял кусок ткани.

—Осторожнее, Брогл! — обратилась к нему Мгера. — Постарайся не повредить ее, вытащить целиком.

Брогл осторожно колдовал над деревом и тканью.

—Вот она!

Он извлек кусочек из разреза.

—Он своим ножичком чудеса творит, — похвалила Мгера Брогла, обращаясь к Фавилле. — Никто в аббатстве так не сможет.

Смущенный похвалой поваренок передал тряпицу Мге-ре. Та первым делом ее обнюхала.

—Гм-м. Слабый запах сирени. Так чей же это лоскут?

Так, здесь буквы. Посмотрим… СОСНА… Что за сосна? Да и написано необычно. Вертикально, буквы одна под другой.

Все буквы заглавные. Брат Хобен, что вы об этом скажете?

Брат Хобен аккуратно сложил ткань и положил ее в сумку.

—Пока ничего. Давайте подумаем. Обсудим позже. Кажется, болезнь Гундила заразна. У меня тоже в голове жучки жужжат.

Возле сторожки подходила к концу борьба за призовой пирог.

Уже спели и сплясали Эгберт и Флоберт. Сестра Алканет и трое малышей с важным видом продекламировали нравоучительные стихи о пользе умывания.

Но звездой конкурса оказался Бурак с душераздирающим стихотворением собственного сочинения.

Громадный пирог возвышался на пороге сторожки. Мгера и Фавилла помогли Крегге подняться по ступенькам, и она повернулась к зрителям.

—Прекрасные выступления. Трудно выбрать лучшего.

Я присудила бы пирог мистеру Бураку, но он перед своим выступлением благородно отказался от награды. Давайте присудим награду всем малышам, которые участвовали в представлении. Все равно этот прекрасный пирог слишком велик даже для обжоры.

Предложение Крегги присутствующие встретили дружными аплодисментами. Детишки утащили пирог в сторожку и заперлись там.

Мгера повернулась к брату Хобену:

—Ну как, брат Хобен, что-нибудь пришло в голову?

Брат Хобен вынул из сумки обрывок ткани и уставился на него.

—У меня даже голова заболела от напряжения, но я так ничего и не понял. Извините.

Брат Бобб взглянул на тряпочку.

—Это ваша новая находка? Что это значит?

—Если бы мы знали, — потупилась Фавилла. — Ни у кого ни малейшего представления.

Крегга пощупала и обнюхала находку.

—Слабый запах сирени… пожалуй, и все, что могу сказать. Что на ней написано?

—СОСНА. Заглавными буквами по вертикали, сверху вниз.

—Боюсь, что я ничего не понимаю.

—Значит, мы потерпели поражение, — печально вздохнул брат Хобен.

—Нот! — крикнула Мгера, ударив хвостом по ступеньке. — Я не признаю поражения и не считаю себя побежденной. Я еще разгадаю, что это значит.

Упавшие духом друзья направились к аббатству. Их не развеселил даже Бурак, колотивший лапами в дверь сторожки.

—Ребятишки, откройте бедному, умирающему с голоду созданию, во! Я бы с вами поделился, честно! Будьте умненькими, добренькими, откройте дверку! Из-за вас я умру в муках голода! Паршивые жмоты! Чтоб у вас животы разболелись!

Он прыгнул прочь и поравнялся с Мгерой и ее друзьями.

—А вы что такие печальные? Тоже пирога хочется?

Мгера кисло улыбнулась. Конечно, боевой дух ее не угас, но от сознания поражения никуда не денешься. Брат Хобен прав, они ни к чему не пришли. Все остается тайной.

17

На исходе второй день горных странствий, а никаких следов своей жертвы нет и в помине. Волог-лучник трясся от холода возле крохотного костра, сооруженного из нескольких веточек и сухого вереска. Живот громко жаловался на голод, но пищей и не пахло.

Появилась Ифира. Она подошла к костру и тоже протянула лапы к огню.

—Давно сидишь? — спросила она Волога.

—Достаточно, чтобы поразмыслить.

—И до чего додумался?

—Жрать тут нечего. Теплой одежды нету. Мы тут замерзнем, сдохнем, и никто ничего не узнает. Исчезнем без следа.

—Так, так. Мы тут два дня, и никакого следа выдры. А не кинул ли он нам ложный след от реки, чтобы сюда заманить?

—А сам отправился куда-то еще? — понял мысль Ифиры Волог.

—Вот только куда?

Волог понизил голос, как будто кто-то мог их подслушать:

—Надо подумать. Грисса все бормочет насчет знамений и пророчеств. Она напророчила место, где мы найдем Тагеранга. Сони плел что-то насчет колоколов. Давно это было, но я помню. Сони не хотел с этими колоколами связываться, говорил, что там силищи немерено.

—Помню, помню, — кивнула Ифира. — Рэдволл это место называется. Красное место, все в магии, если Гриссу послушать. А ты как думаешь?

—Нет на свете никакой магии, — презрительно выпятил губу Волог. — Никогда еще не встречал живую тварь, которую бы не могла остановить моя стрела. Кажись, та выдра, которую я уложил, отец выдренка, пришел из этого Рэдволла. И Тагеранг тоже о Рэдволле пронюхал. Вот и надул нас, а сам отвалил в свой Рэдволл.

Ифира так заслушалась, что нечаянно сунула лапу в огонь. Затрещала паленая шерсть. Ласка резко отдернула лапу и ткнула ее в снег, чтобы охладить.

—Точно, Волог. Верно мыслишь. Как поступим?

Волог закинул лук за плечи.

—Идем за ним. На тех дураков с Грувеном плевать.

Пусть остаются. Как уже сказано, замерзнут, сдохнут и никто ничего не узнает. Исчезнут без следа.

—А кто знает, не скажет, — добавила Ифира. — То есть скажет как надо. Печально, но что поделаешь.

—Да. — Волог пихнул Ифиру в бок. — Мы пытались их спасти, но сами едва выбрались. Змеи, щуки… налимы хищные. Шагай, я за тобой.

—Не-е, друг. Иди вперед.

Они встретились взглядами и ухмыльнулись. Оба слишком хорошо знали, что значит подставить «другу» спину.

Таг и Нимбало наслаждались пейзажем и обществом друг друга. Вечером второго дня они остановились у развилки потока. Одна ветвь терялась на равнине, другая сворачивала и огибала гору.

— Куда завтра направимся? — спросил Таг. — У гор река может затечь и в пещеру. Хочешь рискнуть?