— Угу, слушаю… — раздался в трубке сонный голос. — Мама, это вы?
— Это говорит Елизавета Апраксина.
— А, Елизавета Николаевна! — голос сразу проснулся. — Как идут дела, как продвигается расследование? Я, наверное, могу вам чем-то помочь, правда? Иначе бы вы не позвонили…
— Да, наверняка можете. Вы не знаете, писала ли Наталья Каменева стихи?
— Господи, что за вопрос! Вы что, подбираете эпитафию на ее могилу?
— Не шутите так, голубушка.
— Да уж какие шутки… Писала она стихи, писала и даже, увы, заставляла нас слушать.
— А что, это были такие уж плохие стихи?
— Да нет, стихи вроде ничего. Вот только она норовила читать их в рабочее время.
— У вас они есть?
— Нет. Я к поэзии глуха. Но они определенно есть у Ады. Позвоните ей! Дать вам телефон?
— Благодарю, у меня есть. Но у меня к вам еще вопрос и просьба.
— В одном пакете?
— Как это?
— Ну, я хотела сказать, вопрос и просьба касаются одного и того же?
— Да. Скажите, вы могли бы прийти к Анне Юриковой в тот день и час, которые я назначу?
— Нет проблем!
— Даже если это будет внезапно?
— На дорогу-то время дадите?
— Мириам, дорогая, вам как свидетелю цены нет! А у вас получится напроситься к ней в гости?
— Конечно! Я скажу, что меня интересуют картины Каменева. Она поймет, что скандал пошел Каменеву на пользу, как это нередко бывает, и постарается не упустить момент.
— Ну что ж, повод не хуже всякого другого. Значит, договорились?
— Ну, конечно! Вы только позвоните — и я топ- топ к Юриковой. Так я могу себе спать дальше?
— Можете. Покойного утра!
Апраксина набрала номер Ады фон Кёнигзедлер. Там ее звонок встретили уже не столь приветливо.
— Доброе утро, госпожа фон Кёнигзедлер. Это говорит Апраксина. Я вас не разбудила?
— Конечно, разбудили! Вы еще раньше не могли позвонить?
— Могла бы, но повода не было. Скажите, у вас машина на ходу?
— Слава Богу!
— Тогда я вас попрошу сделать вот что: возьмите стихи Натальи Каменевой, которые у вас имеются…
— А кто вам сказал, что у меня есть Натальины стихи?
— Не имеет значения. Возьмите все, какие у вас есть, и срочно приезжайте ко мне. Записывайте адрес!
— Послушайте, но я еще в постели…
— А вы поднимитесь. Или вы предпочитаете попозже принести их в полицию?
— Хорошо, я привезу! Диктуйте адрес.
В ожидании Ады фон Кёнигзедлер Апраксина надела свой садовый костюм и вышла еще немного покопаться на клумбах. Через полчаса на улице раздались три коротких автомобильных гудка. Она подошла к калитке и получила из рук недовольной Ады голубую папку.
— Благодарю, и вы пока свободны, госпожа фон Кёнигзедлер!
— И на том спасибо, — проворчала Ада, села в машину и укатила.
Апраксина, зажав папку под мышкой, прошла в ванную, вымыла руки и вышла на террасу. Там она села на солнышке, раскрыла голубую папку и стала внимательно читать стихи, неспешно перебирая листки разносортной бумаги. Стихи, стихи, стихи… А на самом дне папки — несколько официальных бумаг. Ну, конечно, — заверенные русским нотариусом переводы: все эмигранты запасаются переведенными и заверенными копиями дипломов, трудовых книжек и прочих официальных бумаг, имевших большой вес в России, но почти никакого на Западе… Через некоторое время она вернулась к началу и стала откладывать в сторону стихи о природе, о цветах и травах — таких было не меньше половины. Больше всего было совсем коротких стихотворений в три-четыре строки, явно подражаний японской поэзии:
Легко и скоро облетают вишни.
От горя побелевшими губами
Целуют так перед разлукой люди.
Потом ей попалось очень длинное стихотворение, называвшееся «Новогоднее гаданье». Начиналось оно так:
Что новый год мне принесет?
Открою свой ларец заветный:
В нем летний зной и запах летний —
Чабрец, душица, тмин, осот.
Дальше шло пространное описание гаданья по дыму сжигаемых трав, и все эти травы подробно описывались, а также перечислялись их лекарственные и колдовские свойства. Кончалось стихотворение такими строками:
Что принесет мне новый год —
Златой ларец, сосновый ящик?
Не знаю, кто из нас уйдет,
Но слышу поступь уходящих.
Стихи о растениях Апраксина положила рядом с собой, а папку с остальными отложила на самый край обширного стола — они ее не интересовали. Она придвинула к себе пластиковый мешок с бумажным сором из квартиры Каменевых и стала внимательно проглядывать клочки разорванных бумаг. Очень скоро на глаза ей попалась оторванная верхняя часть книжной страницы с номером 22 вверху и русским текстом ниже — ее она и искала. Листок был из книги небольшого формата, напечатанной на скверной газетной бумаге. Она разгладила его и прочла:
«…и др. вещества. Скрибоний Лярго употреблял Д. в значительных дозах как рвотное; Гиппократ — при нервном истощении, а также при легочных заболеваниях. Аристотель, Диоскорид, Плиний рекомендовали употреблять цветы и листья Д. с вином против всевозможных ядовитых укусов; настой — желудочное, противосудорожное, облегчающее менструации средство; эфирное масло — против зубной боли (наружное болеутоляющее), настой внутрь — против спазм и одышки, при застоях крови; в виде ванн — от сыпей; все растение — от золотухи. С медовой водой применялось…» — последние слова были подчеркнуты, а дальше текст был оторван.
Она перевернула листок и прочла: «Как медонос Д. гораздо продуктивнее, чем дудник, 100 цветков растения выделяют за сутки с нектаром до 24 мг сахара. Пчелиная семья заготавливает с зарослей Д. до 8 кг меда в день, а медовая продуктивность растения достигает 500 кг с 1 гектара. Дягильный мед красноватый, медленно кристаллизующийся.
Корневища Д. обладают приятным и сильным своеобразным ароматом, поэтому осенью их собирают, шинкуют, добавляют в салаты, горячие овощные блюда и супы».
«Полезная травка, — подумала Апраксина про дягиль и вспомнила заросли этого мощного зонтичного вдоль Изара, — но что за траву означает это Д. на другой стороне странички? Дягиль или что-то другое?» Она подошла к книжным шкафам, открыла дверцу и достала имевшийся у нее старинный травник.
— Посмотрим, что тут у нас на Д? — проговорила она, раскрывая книгу на перечне трав. На букву Д были:
!!!!Девясил высокий
Дербенник иволистный
Деревий
Дикая рябинка