– А надо сделать так, чтобы он ее освободил! Придумайте что-нибудь. Если поможете мне получить комнату, эти двадцать пять луидоров ваши.
Креолка достала из кошелька двадцать пять луидоров и показала их служанке. Та покраснела от жадности и задумалась.
– Ну что? – начиная терять терпение, спросила г-жа де Розан.
– Возможно, удастся все уладить, мадам.
– Скорее, скорее говорите! Ну?!
– Этот коммерсант нанимает каждую субботу в пять часов утра почтовую карету до Парижа и возвращается только в понедельник.
– Сегодня как раз суббота, – заметила г-жа де Розан, – ведь уже час ночи.
– Да, но я не знаю, записался ли он в книге дежурного, чтобы его разбудили.
– Ступайте узнать.
Служанка вышла и через несколько минут вернулась снова.
– Записался, мадам, – обрадованно доложила она.
– Значит, в пять я смогу занять его комнату?
– Даже в половине пятого. Ему нужно успеть сходить на почтовую станцию.
– Хорошо! Вот вам десять луидоров задатка. Ступайте.
– Госпоже больше ничего не нужно?
– Нет, ничего, спасибо.
– Если госпоже будет что-нибудь угодно, пусть только прикажет: те двое уже заказали ужин, и госпоже подадут в одно время с ними, ждать не придется.
– Я не голодна.
– Тогда я вам постелю.
– Постелите, если хотите, я не хочу ложиться.
– Как вам будет угодно, – проговорила служанка и удалилась.
Кому доводилось видеть, как мечется в тесной клетке Зоологического сада разъяренная львица, разлученная с самцом и детенышами, тот может себе вообразить возбужденное состояние г-жи де Розан, в котором она провела остаток ночи.
В четверть пятого до ее слуха донесся шум из коридора:
посыльный стучался в дверь коммерсанта.
Четверть часа спустя г-жа де Розан услышала, как он прошел мимо: она прижималась ухом к замочной скважине.
Вслед за тем донеслись торопливые шаги служанки, девушка остановилась перед дверью г-жи де Розан.
– Комната свободна, мадам, – доложила она.
– Проводите меня.
– Прошу следовать за мной.
Служанка пошла вперед. Креолка следовала за ней по извилистому коридору вплоть до двадцать второго номера.
– Здесь, мадам, – сказала служанка достаточно громко для того, кто не спал или спал вполуха.
– Потише, мадемуазель, – угрожающе проговорила креолка.
Спеша отделаться от девушки, она прибавила:
– Вот пятнадцать луидоров, которые я вам должна. Оставьте меня одну.
Служанка протянула руку и получила деньги. Она обратила внимание на необычайную бледность постоялицы и нездоровый блеск ее глаз.
«А-а, вот оно что, – подумала девушка. – Этой женщине молодой человек из двадцать третьего номера назначил свидание.
И пока его жена спит или будет отсутствовать, он навестит эту даму».
– Спокойной ночи, мадам, – ухмыльнулась она и убралась прочь.
Как только служанка вышла, г-жа де Розан обежала комнату взглядом.
Это была обычная комната, какие встретишь на любом постоялом дворе.
Как правило, все такие комнаты выходят в коридор, сообщаются друг с другом и их разделяет лишь запирающаяся дверь.
Они следуют одна за другой и соединены, словно бусины четок.
Г-жа де Розан с первого взгляда определила, что это именно такая комната, и очень обрадовалась.
Справа находилась дверь, что вела в двадцать первый номер, слева – в двадцать третий, то есть в комнату, которую занимали Камилл и Сюзанна. Креолка поспешила к этой двери и приникла ухом к замочной скважине.
Беглецы еще не ложились, они только заканчивали ужин, поданный не так скоро, как посулила служанка; кроме того, они намеренно тянули время, обмениваясь слащавыми речами, что так свойственно влюбленным, когда они сидят за столом.
Оживленный разговор был в самом разгаре.
– Ты правду говоришь, Камилл? – спрашивала Сюзанна де Вальженез.
– Я никогда не лгу женщинам, – отвечал Камилл.
– Не считая жены?
– Причина была уважительная, – рассмеялся Камилл.
Слова сопровождались долгими и звонкими поцелуями, от чего г-жа де Розан задрожала всем телом.
– А если ты вздумаешь меня тоже обмануть под благовидным предлогом? – заметила Сюзанна.
– Обмануть тебя? Это же совсем другое дело. У меня нет оснований тебе изменять.
– Почему?
– Потому что мы не женаты.
– Да, однако ты сто раз мне говорил, что женишься на мне, если овдовеешь.
– Говорил.
– Значит, как только я выйду за тебя замуж, ты начнеЩь меня обманывать?
– Вполне вероятно, душенька.
– Камилл, ты невозможен!
– Кому ты это говоришь!
– Ты уже сделал одну женщину несчастной и послужил причиной смерти одного мужчины.
Камилл нахмурился.
– Молчи! Не тебе говорить о Кармелите.
– Напротив, Камилл, я хочу об этом говорить и говорю.
Ведь это твое уязвимое место. Что бы ты ни делал, что бы ни говорил, у тебя в душе осталось сожаление и даже угрызение совести. Это лишний раз доказывает, что твое сердце не так уж надежно защищено, как ты хочешь показать.
– Замолчи, Сюзанна! Если то, что ты говоришь, правда, если имена, которые ты произносишь, причиняют мне боль, зачем их произносить и делать мне больно? У нас любовь или поединок? Мы сражаемся или любим друг друга? Нет, мы любим! Так никогда не напоминай мне об этом печальном эпизоде моей жизни. Это будет поводом не к огорчению, а к ссоре!
– Ладно, не будем больше об этом, – согласилась Сюзанна. – Но в обмен на мое обещание дай мне клятву.
– Готов поклясться в чем хочешь, – повеселел Камилл.
– Я прошу только одного, но серьезно.
– Серьезных клятв не бывает.
– Опять ты смеешься!
– А как же иначе? Жизнь коротка!
– Обещай, что сдержишь слово.
– Буду стараться изо всех сил.
– Какой ты противный!
– В чем же я должен поклясться?
– Обещай, что никогда больше не станешь говорить о своей жене.
– Суди сама, Сюзанна, честный ли я человек – я никогда не стану в этом клясться.
– Почему?
– Черт возьми! Да очень просто: я не смогу сдержать слово.