— Нет, нельзя! — сказала Агния Львовна. — Я думаю, такие деньги надо вообще по-другому расходовать. Андрей, а что если ты за половину этой суммы, за триста рублей то есть, сдашь угол своему другу Иннокентию?
— Агния Львовна, да я бы с радостью! Да ведь только я сам вроде как на птичьих правах живу…
— Ты это брось, Гербалайф! — возмутился Димон. — Клавдия молчит — ну и ты молчи, живешь — и живи. А угол бездомному другу сдать — дело святое, сдавай на здоровье. Только вот что я вам скажу, ребята… и дамы: надо это дело оформить официально, чтобы Клавдия нас всех из квартиры не погнала под горячую руку. Она может! Иннокентий, у тебя паспорт-то есть?
— Есть, только он у меня без прописки…
— Ну, это как раз поправимо. Поставим тебе временную регистрацию в связи с работой. Лика Казимировна, придется вам договор с Иннокентием на работу заключить! Вы как, согласны?
— Ну еще бы! Тогда уж я совсем спокойна буду за Титаника.
— Нет, вы что все? Вы это серьезно, что ли? — спросил Иннокентий, оглядывая друзей.
— А кто станет шутки шутить на поминках-то? — резонно заметил Димон.
— Да… Да это ж выходит мне вроде как… как наследство от Василь-Ваныча!
— Скорее как наказ — не рисковать впредь своей жизнью, а поправить все, что еще можно поправить, — сказала Агния Львовна.
И тут все выпили по второй рюмке — за новую жизнь Иннокентия Николаевича Павлова, пока гражданина без определенного места жительства, но уже с серьезными видами на жилье и работу.
Однажды во двор дома на Кузнечном въехала иномарка с красивой молодой дамой за рулем и девочкой на пассажирском месте, тоже красивой, но с зареванным лицом [8] .
— Катерина с Натальей, что ли, к нашим приехали? — спросил Гербалайф.
— Нет, это чужие, — ответил Иннокентий. — И они не к нашим — они к Могильщику.
— А ты почем знаешь?
— Да это же элементарно, Ватсон! — Шел как раз телесериал про Шерлока Холмса, и оба им увлекались: телевизор они нашли на помойке, а Димон им его починил. — У девчонки в руках красный собачий поводок, а собаки в машине нет. И глаза у нее тоже красные. Размышляем и делаем вывод: песик сдох — воскрешать приехали.
— Ты прав, сэр!
— До чего же мерзкий бизнес у этого профессора Магилиани! — слово «профессор» Иннокентий произнес с величайшим сарказмом, совершенно ему не свойственным, благодушному, как почти все бомжи, да и просто хорошо воспитанному по прошлой жизни человеку. Впрочем, Иннокентий уже вышел из категории бомжей, что, между прочим, удается далеко не всякому! У него теперь была постоянная работа, жилье и даже временная регистрация.
Друзья проводили взглядами двух красавиц и очень удивились, заметив через открытую дверь парадной, что те не позвонили к профессору, а сразу стали подниматься по лестнице на второй этаж. Это было странно, потому что до того они остановились перед табличкой у входа в подъезд, гласившей, что тут по таким-то дням и часам ведет прием посетителей профессор Георгий Магилиани, и внимательно ее прочитали.
— Ошибка, сэр! — сказал Гербалайф. — Они все-таки приехали к нашим старушкам.
— Похоже, что так, — согласился Иннокентий. — Интересно, к кому именно?
— Да к Лике Казимировне же!
— Ты прав, друг Гербалайф.
— Сэр!
— ?
— Раз уж я угадал, так теперь сэр — я.
— Да пожалуйста! Ну и как ты думаешь, сэр, зачем они приехали?
— Может, хотят пригласить нашего Титаника к невесте?
— Возможно. А если так, то ты поедешь с ними — можешь идти повязывать галстук.
— Это еще зачем? — опешил Иннокентий.
— Галстук-то? Для солидности.
— Да нет, я не про галстук: ехать мне с ними зачем?
— Ну, а кому же еще быть шафером на собачьей свадьбе, как не тебе, друг мой Кеша? — Иннокентий служил собачьим гувернером при Титанике, йоркширском терьере Лики Казимировны. Причем служил совершенно официально, о чем был составлен соответствующий договор о найме; служба приносила ему не только заработок, половины которого якобы хватало на оплату угла у гражданина Андрея Гербера, то есть Гербалайфа, но и давала право на временную регистрацию. Ради чего рабочее место, собственно, и было создано добросердечными и предприимчивыми старушками-подружками со второго этажа. Иннокентий души не чаял в Титанике и обращался с ним как с собачьим лордом, иногда даже говорил ему «вы»: «Позвольте я оботру вам лапы полотенцем, сэр Титаник, не будем огорчать дорогую хозяйку следами на паркете! И где ж это вы изволили опять в собачье дерьмо ступить? А ну топай в ванную мыться!»
Со свадьбой бывшие бомжи не угадали, хотя визитерши действительно явились к Лике Казимировне, и та их уже ждала: она сразу же открыла дверь на звонок и посмотрела на них вопросительно и радушно.
— Мы от Агафьи Тихоновны Пуповзоровои, — сказала старшая красавица. — По поводу погибшего щенка вот этой девицы.
Девочка ничего не сказала, только всхлипнула негромко: было заметно, что она уже устала плакать, но и удерживается с трудом.
— Да-да, она мне звонила! — Лика Казимировна постеснялась сказать, что сама она с Агафьей Тихоновной Пуповзоровои не была знакома. Та ей позвонила и, сославшись на профессора Магилиани, попросила встретиться с девочкой, у которой погибла собака. — Проходите, проходите в комнату! — В комнате посетительницы увидели еще одну старую даму, статную, синеокую, с седой косой, обернутой вокруг головы, — совсем как у Юлии Тимошенко, только вдвое толще и явно натуральной. — Меня зовут Лика Казимировна. А это моя подруга и соседка Варвара Симеоновна. — Дама с косой слегка кивнула, не очень радушно разглядывая вошедших. — А вот это — Танечка Поздоровайся с гостями, Танечка, дай им лапку! Это ведь они к тебе пришли! — Лохматенькая собачка с черным кожаным бантиком на макушке послушно села на задние лапы и протянула гостям переднюю. Гостья постарше от лапопожатия уклонилась, а младшая вежливо присела и взяла теплую собачью лапу.
— Здравствуй, Таня! Это ведь девочка? — спросила она.
— Кобель! — сказала Варвара Симеоновна.
— Варенька, как ты выражаешься? — воскликнула хозяйка, всплеснув руками.
— Адекватно. Собачий самец называется «кобель», а не «мальчик». Кличка у кобеля Титаник, а Танька — это его домашнее прозвище.
— А меня зовут Кира. У меня собака погибла… Кутька… Нам сказали, что тут собак воскрешают. — Девочка сглотнула слезы и продолжала: — А это — Жанна! Агафья Тихоновна — это ее знакомая…