— Так это в память о ней ты возишь с собой Библию и распятие?
— Да. Я обещал ей не расставаться с ними и выполняю обещание. Но сам я поклялся в верности Мессии, живому богу планетян, и я не мог бы идти за исцелением в Иерусалим, если бы носил крест на груди, а не возил его за собой в моем рундуке на катамаране всего лишь как память о матери. Мне кажется, что эти две веры взаимно исключают друг друга.
— Вот тут ты абсолютно прав, брат Ланселот. О, если бы христиане поняли эту несовместимость в самом начале, когда глобалисты только начали объединять мир, готовя его к принятию Антихриста!
— Я и сейчас не вижу ничего плохого в том, что глобалисты попытались создать единую мировую цивилизацию. К несчастью, все кончилось Катастрофой.
— В которой, замечу, именно они первыми и погибли. — Зато мир все-таки был объединен.
— Скажи честно, брат Ланселот, впрочем, ты всегда честен, — а тебе нравится этот новый объединенный мир?
— Нет, пророк, он мне совсем не нравится. Этот мир, по-моему, катится к концу.
— И опять ты прав, мой Ланселот! И все же ты хочешь идти в Иерусалим?
— Да. Ты не знаешь, Айно, что это такое — быть прикованным к инвалидной коляске и всю жизнь передвигаться на колесах. Я очень хочу встать на свои собственные ноги. Дать это может мне только наш Месс, но никак не ваш Иисус. — А вот на этот раз ты ошибся.
— Не трать на меня время, не читай мне проповеди, пророк. Ты ведь не обо мне хотел говорить? Я знаю, что доктор давно верует, а Дженни готова креститься и только опасается моего недовольства. Напрасно опасается: своей искренней детской верой в Бога она мне напоминает мою матушку. Что же касается Якоба, то он, по-моему, настолько возлюбил Христа, что готов уже не только сам креститься, но и всех вокруг крестить. — Он это и будет делать, — кивнул Айно.
— Якоб что, в самом деле намерен стать священником? — Да. И я уже готовлю его к служению.
— Значит, он останется на Жизоре? Ну что ж, за Хольгером мы присмотрим и доставим его в Иерусалим на исцеление. На обратном пути мы сможем завернуть сюда и оставить его у брата…
— Не спеши! Я вовсе не говорил, что Якоб останется здесь, чтобы долгие годы готовиться к священству, как это было в давние времена. Я рукоположу его в день крещения всех наших оглашенных, и он сможет плыть дальше с тобой и братом.
— Так это кто спешит? — усмехнулся Ланселот.
— Ты прав, — улыбнулся Айно, — спешим, конечно, мы с братом Якобом, а торопит нас время. — А время тут при чем?
— Нынешнее время требует, чтобы слуги Божьи прошли по всей земле и подобрали для Господа все, что еще можно спасти. Мы должны собрать в Его житницу все до последнего колоска.
— Проще говоря, вы хотите крестить всех, кого удастся?
— Да. Так ты возьмешь с собой Якоба, если я рукоположу его в иереи?
— Ладно уж, прихвачу твоего иерея-скороспелку, — улыбнулся Ланселот, — пусть в нашем Ноевом ковчеге будет еще и священник. Тем более что, как я понял, ты собираешься крестить и всех остальных, пророк? — Нет, только Дженни и Эйлин. — Что ж так слабо? Почему только их?
— Все другие крещены еще в детстве. Здесь, на острове Жизор, они только укрепились в вере.
— Вот как. Выходит, в каком-то смысле я снова остаюсь в одиночестве…
— Это так, но придет и твое время. Христовой любви сопротивляться бесполезно, мой честный и упрямый брат Ланселот, а Христос возлюбил тебя особо, это мне открыто. Крестишься ты все равно, это мне ведомо, вот только водой или кровью, этого я пока не знаю…
Последние слова Айно проговорил как бы про себя. Ланселот их не понял, лишь пожал широкими плечами и ничего пророку не ответил.
Они расстались: Айно ушел в замок, а Ланселот остался сидеть в саду у фонтана. Журчала вода, негромко пели птицы, а ему было грустно и, как всегда после беседы с пророком, слегка ломило в висках. Но когда через четверть часа он услышал, что на катамаране зазвенела пила и застучали молотки, он утешился и встряхнулся: как бы там ни было, а паломничество в Иерусалим продолжается!
К концу второй недели пребывания на острове катамаран был готов к выходу в море, а оглашенные — к крещению. Брат Якоб должен был после общего крещения рукополагаться в диаконы, а на другой день — в иереи.
Крестил всех сам Айно, а купелью служил большой фонтан в саду. Сток в бассейне перекрыли, и когда в нем набралось достаточно воды, отключили и сам фонтан. Готовые к святому крещению воспитанники и Дженни с Эйлин были одеты в длинные белые рубашки: их собственноручно сшили Дина и вторая воспитательница по имени Мэри, будущие крестные матери всех крещаемых. Быть крестным отцом воспитанников вызвался старый Поль, а паломниц — доктор Вергеланн.
Воспитанники вошли в бассейн, и он едва вместил их всех, вставших плечом к плечу. По знаку Айно дети потеснились, и в каменную купель, держась за руки, вошли Дженни и Эйлин. Трижды возглашал Айно "Во имя Отца, аминь, и Сына, аминь, и Святаго Духа, аминь…" и трижды все окунались с головой в освященную воду. Воспитанникам Айно дал настоящие христианские имена, женские и мужские, и при этом ни разу не повторился. Дженни получила православное имя Евгения, а Эйлин — Елена. Потом новые христиане хором, все еще стоя в воде, спели "Символ Веры" и стали по одному выходить из купели. Айно каждому надевал золотой крестик на шелковом шнурке и еще раз называл его новое имя, а бывшие клоны громко повторяли данные им имена святых. Крестные матери дарили воспитанникам маленькие книжечки Евангелия, а сестры Елена и Евгения получили в подарок большие старинные Библии.
Потом новые христиане, обсыхая на солнце, слушали проповедь Айно.
— Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, — начал он. — Дорогие братья и сестры и дорогие мои дети! Простите, что в этот великий для вас и для нас день я начну свою проповедь горьким словом. От своего рождения вы не знали ни отца, ни матери. Больше того, вы и самих себя не знали: вам было неведомо, кто вы такие и зачем живете на земле? Злые люди, давшие вам жизнь, приказывали вам творить злые дела, заставляли грешить. Любовью и строгостью мы научили вас различать добро и зло, открыли вам истину о Боге. И вот вы приняли святое Крещение. Вы родились не полтора десятка лет назад в лабораториях хитроумных ученых, вы родились сегодня вот из этой купели. С сегодняшнего дня вы не только наши дети, вы — дети Божьи! Но вы останетесь нашими учениками, потому что миллионы бедных клонов остались непросвещенными, неразумными и продолжают мучиться и творить зло: нужно много учителей, чтобы успеть спасти хотя бы некоторых из них. Это и будет ваше служение Господу, отныне и вашему Создателю. Аминь.
А теперь слово к вам, новые христианки Евгения и Елена, мои духовные дочери. Вы думаете, наверное, что до крещения очень отличались от клонов. Нет, дорогие мои, в глазах Господа вы были одинаково неразумны. Но была одна великая разница: бедные клоны не имели надежды на спасение, но не имели и греха. Их создали слугами Антихриста, а вы стали ими добровольно, приняв его печать. Перед крещением вы все покаялись в этом, и сегодня — взгляните на ваши руки! — печати с вас полностью смыты. Этот грех снят с вас покаянием и крещением. Но вы еще должны принести достойные плоды покаяния, чтобы предстать перед нашим Господом в день Его второго пришествия полностью оправданными. День этот недалек. Торопитесь трудиться для Бога, возлюбленные мои дочери, спешите делать добро. Господь при дверях. Аминь.