— Не могла — ты же не предательница, — успокоила ее Гуля. — А без ребят пока обойдемся, они нам еще понадобятся. Когда мы спасем всех зайцев, надо будет спасать деревья…
— Да угомонись ты со своими деревьями и подумай лучше о капусте! Не можем мы зайцев держать на одной морковке, и вообще у них капуста любимое блюдо. Поехали за капустой! — скомандовала Юлька.
Хорошо, что ребята работали и споро, и скоро.
А еще лучше, что святые Ангелы им помогали изо всех своих ангельских сил. Дело в том, что бесы крестовские уже тоже организовались и развернули свою подлую антикампанию. В сумерках они все по приказу Кактуса вылетели гонять зайцев. Они думали, что справятся с этим легко и весело, но не тут-то было! И дело даже не в том, что их самих сразу же принялись гонять Ангелы, а дело было в самих зайцах. Это были особенные зайцы, закаленные в борьбе за выживание, они не боялись ни людей, ни собак, ни милиции — им ли было бояться бесплотных духов!
Бесы пытались зайцев пугать, рожи зверские корчили, зубами щелкали по-собачьи, шипели по-рысьи и завывали лютыми волчьими голосами. Они выскакивали на морковную тропу и размахивали своими когтистыми лапами перед самыми мордочками зайцев… А зайцы не обращали на бесов ни малейшего внимания и запросто лихо проскакивали прямо сквозь них, если видели впереди на снегу морковку или капустный лист: они только волков боялись и охотников, а больше никого.
В общем, шуму от бесов было много, а толку ни капельки. И бесы выли от бессильной злобы, понимая, что расстрелов на стадионе им больше не дождаться, неповинной заячьей кровушке не порадоваться. А страшней всего бесам было то, что они понимали — дети Крестовского острова начинают чувствовать ответственность за своих зайцев и любить их. И вот это им было как нож острый, ведь бесов от любой любви живых созданий друг к другу просто корчит и выворачивает наизнанку! И знаете почему? Нет? Ну так я вам скажу: от мучительной зависти. Сами бесы, с тех пор, как были низринуты с Небес, полностью утратили возможность любить. А жить и никого не любить — это самое мучительное уродство во всей вселенной, это в тысячу раз хуже, чем жить без руки или ноги, без слуха или зрения. Даже бесы от этого страдают, хотя никогда и никому в этом не признаются, а уж о людях и говорить нечего. Страшная это мука — никого не любить.
Ангелы же вовсю махали крыльями, выгоняя зайцев из-под скамеек и направляя их на снежную тропу, утыканную вкусной морковкой.
— Ура! — кричали ребята, видя как неустрашимые зайцы длинной чередой бегут по их тропинке, останавливаясь лишь для того, чтобы похрустеть капустой или морковкой. Похрустел, схрупал — и дальше побежал. Ребята даже отошли подальше от тропинки, чтобы зайцам не мешать. Ну и побаивались они их немного, уж больно отчаянные были зайцы…
А Гуля стояла возле самой тропы с недогрызанной морковкой в руке, размахивала ею и громко пела:
Грызут морковку ловко и взрослые и дети, как будто им морковка вкусней всего на свете!
Морковку очень важно есть — в ней ви-та-ми-ны есть!
У Гули, как это часто бывает у полных девочек, был красивый и сильный голос, она даже пела в детском церковном хоре при своем Благовещенском храме. Видно, зайцам ее пение тоже понравилось, потому что они ее совсем не пугались. И она их тоже не боялась ни чуточки.
За обедом сестер и их гувернантки за столом не было. Павел Иванович объяснил их отсутствие тем, что они сегодня рано вернулись из лицея и вскоре отправились со всей своей компанией и гувернанткой Александрой на прогулку по острову.
— Александра предупредила, что они вернутся во второй половине дня, ближе к вечеру.
— Интересно получается, — заметил Дмитрий Сергеевич, — из лицея сразу отправились на прогулку, вернутся только вечером: а уроки когда делать?
— Митенька, завтра выходной — какие уроки? — напомнила ему Жанна. — И вообще, наша гувернантка знает что делает.
— Ладно… Ну что ж, дорогие, давайте воспользуемся их отсутствием. Итак, у кого какое мнение о нашей новоиспеченной гувернантке?
— Я считаю, Дмитрий Сергеевич, что ваше решение нанять гувернантку было абсолютно правильным, — сказал Акоп Спартакович. — Девочки не скучают, уроки делают вовремя и каждый день проводят на свежем воздухе по нескольку часов.
— И при этом находятся под надежной охраной и строгим контролем, — добавил Павел Иванович.
— Ну уж и строгим, — недоверчиво хмыкнул Мишин. — Откуда у этой пигалицы строгость? А ты, Жанна, что скажешь?
— Я гувернанткой довольна, — коротко ответила Жанна и принялась за фруктовый салат в молочно-медовом соусе с корицей.
— Ну, если все довольны…
— А что тебя смущает, Митя? — спросил Павел Иванович.
— Молода уж очень…
— Ну, вот приедет твоя теща, будут у девочек две воспитательницы, молодая и старая.
— Теща у меня не старая, а просто пожилая. Ох, уж я ее жду, не дождусь! Будет бабушка в доме — будет и в детской порядок.
Жанна поперхнулась десертом и закашлялась.
— Ненавижу… Ненавижу эту проклятую корицу! — просипела она, выскочила из-за стола и убежала к себе наверх.
— Корица-то ей чем не угодила? — удивился Мишин. — Сама же твердит все время, что зимой корица предохраняет от простуды… Странные люди эти женщины!
А к вечеру в доме поднялась тревога и стала возрастать от часа к часу. Сначала позвонил дедушка Наташи Гуляровской и спросил, не у Мишиных ли его пропавшая внучка. Он же сообщил, что Киры Лопухиной тоже до сих пор нет дома. Потом позвонил Сажин и пожаловался: у него угнали машину прямо из гаража. Причем кража какая-то странная: украли старенькую малолитражку, а до стоявшего рядом новехонького шестисотого мерса даже пальцем не дотронулись, отпечатков не оставили. Так ему сказали специалисты по угонам, тщательно осмотревшие гараж изнутри и снаружи.
— И сын куда-то пропал! Как ушел утром в лицей, так до сих пор и не возвращался… Тебе вот проще, у тебя и Жанна, и еще эта ваша новая гувернантка. Я от своего про нее только и слышу, какая она крутая да прикольная. Хотел ему тоже гувернера нанять, так он вопль поднял — он, мол, не девчонка! Отправить его, озорника, в закрытую школу куда-нибудь в Англию, что ли?
— Я одну такую озорницу отправлял. Сам знаешь, что из этого вышло, — напомнил Мишин. — Дети должны учиться дома! Кстати, моих обеих тоже с утра дома нет. И Гули с Кирой, подружек их неразлучных.
— Та-ак… Митя, давай-ка начинать искать наших ребятишек! Чует мое сердце — пора!
— Теперь и я вижу, что пора. Поднимай своих!
И они подняли по тревоге всю личную охрану, а также отчасти задействовали имеющиеся на острове силовые структуры.
Уже через полчаса дом Мишиных, охваченный всеобщим беспокойством, сиял всеми своими окнами, в ворота то въезжали, то выезжали крутые джипы с молодыми людьми в пятнистой камуфляжной форме и с оружием.