«Это несчастный случай, – повторяет Жан-Луи Мартен. – Оргазм, стимуляция Последнего секрета да еще усталость после шахматной партии. Ведь мозг так чувствителен... Он скончался от избытка возбудителей».
Исидор продолжает перемещаться влево.
– Человеческий интеллект держится на возможности ощущать оттенки. Излишек света ослепляет. Сильный звук оглушает. Удовольствие в избытке – обращается в боль. И в конце концов может даже убить, – подчеркивает Лукреция, двигаясь вправо.
Исидор добавляет:
– Поэтому раскрывать Последний секрет слишком рано. Он приводит к абсолютному ощущению. Мы для этого не созрели. К этому надо идти постепенно. Дайте ослу морковку, за которой он все время шел, и он остановится.
Экран мерцает.
«Я не собирался, но теперь решил, что должен вас убить. Я выиграл, а вы проиграли. Почему? Потому что у меня мотивы сильнее. Вы защищаете старые ценности. А у меня есть злость, которая придает мне решимость совершить нечто новое и важное для всех. С этого момента ваши жизни, наши жизни не имеют значения», – мыслепишет больной LIS.
Револьвер касается лба Исидора, на котором еще видны следы подготовки к трепанации.
«Я не смогу этого сделать», – появляется на экране.
«Надо, U-lis, сейчас мы уже не можем отступить», – сменяет написанное другая фраза.
«Нет, Афина. Это недостойно благородного человека будущего».
У него шизофрения, разлад между его человеческой частью и компьютерной, думает Исидор.
«Ветхий Завет гласит: не убий», – пишет Жан-Луи Мартен.
«Цель оправдывает средства – Макиавелли».
«Афина, в тебе еще осталась твоя злопамятность от DEEP DLUE IV».
«U-lis, а в тебе – трусость бывшего банковского служащего».
Пока в частях разума Мартен – DEEP DLUE IV царит неразбериха, Лукреция ударяет по механической руке. Револьвер падает. Но стальная рука – сама по себе грозное оружие. Лукреция уворачивается от ее ударов, пытаясь попасть в локтевой сустав. Не получается. Не так-то просто одолеть ожившую машину... Она уж и не знает, по чьей воле.
В это время Исидору приходит идея вырубить электрическое соединение, связывающее DEEP DLUE IV с сетью. Рука обесточена. Исидор держит ее большим и указательным пальцами, словно это змея, а два металлических стержня – ядовитые зубы.
Восхищенная и в то же время раздосадованная, Лукреция пытается отдышаться.
– Если мы оставим этого человека здесь, он опять возьмется за свои опыты, – говорит она, направляя на Мартена пистолет, как будто собирается пристрелить его. – Кто-нибудь непременно поддержит его. И уже ничто не остановит процесс. Но с распространением абсолютного наркотика человечество угаснет.
Она взводит курок и целится в красный глаз Мартена.
Исидор просит немного подождать и предлагает:
– Может быть, у меня есть идея получше.
В небе шумят лопасти вертолета. Прибывает Жером Бержерак с группой жандармов. Он быстро оценивает положение.
– Я вовремя, правда?
В гостиничном номере Лукреция набирает статью. Звонко стучат клавиши. Она прерывается.
– Мне не хватает какой-нибудь вставки, – говорит она. – Чего-нибудь смешного. Шутки.
– Я знаю историю раввина Нахмана из Браслава, – отвечает Исидор.
– Рассказывайте.
– Приходит к королю премьер-министр и говорит: «Вашество, у меня плохая новость. Последний урожай ржи заражен спорыньей, и кто эту рожь съест, сойдет с ума». – «Как ни жаль, – отвечает король, – остается лишь одно: запретить людям есть ее». – «Но народ умрет от голода, – говорит министр, – наших запасов не хватит, чтобы прокормить людей до следующего урожая!» – «Ладно, пусть они едят эту рожь, а мы не будем», – отвечает король. – «Но если мы не будем как все, люди решат, что это они нормальные, а мы сумасшедшие». – «Ужасно, что же нам делать?» – спрашивает король. Король и министр раздумывают. «У меня идея, – говорит министр, – давайте пометим наши лбы каким-нибудь знаком и будем есть вместе со всеми. Возможно, мы тоже потеряем разум, но, когда мы встретимся и увидим на своих лбах этот знак, мы вспомним, что были в здравом уме и что нам пришлось стать сумасшедшими, чтобы жить с другими».
Исидору, похоже, очень нравится эта история.
– И что это, по-вашему, значит? – с сомнением бурчит Лукреция.
– Все мы, возможно, сумасшедшие, и единственное наше преимущество в том, что, по крайней мере, мы это знаем, тогда как другие считают себя нормальными.
Он проводит фломастером по своему лбу.
Она пожимает плечами, но все-таки записывает. Потом вдруг поворачивается к нему:
– Вы считаете, мы сумасшедшие?
– Когда как.
– Что вы имеете в виду?
Он смотрит на часы, включает новости. Диктор вещает о новых массовых убийствах... попытках самоубийства... новых катастрофах... подземных толчках.
– Эй, я с вами разговариваю, выключите эти новости, что вы имеете в виду? – спрашивает Немро.
Он прибавляет звук.
– Будь я сочинителем научной фантастики, я бы придумала историю, в которой на Земле объединились бы сумасшедшие с нескольких планет. Безумцев со всей Вселенной поселили бы на планете Земля, и санитары говорили бы себе: «Пусть сами разбираются между собой». Может быть, люди есть во всей Вселенной, но сумасшедших поселили на Землю.
Исидор хохочет.
– ...всех сумасшедших – на Землю. Целая планета – дурдом! А мы ищем различия между друг другом, потому что не в состоянии даже понять это.
Они смеются, а в это время в новостях показывают повешенных и людей в масках, которые, выкрикивая проклятия, показывают кулак и топор.
Париж, несколько недель спустя.
На туманном горизонте вырисовывается здание. Лукреция паркует свой мотоцикл на пустыре.
Ее снова впечатляет странное сооружение, где живет Исидор Катценберг: водонапорная башня, переоборудованная под квартиру, в пригороде Парижа. В этом была великая идея ее друга. Никто уже не обращает внимания на старые башни, полагая, что они пусты, никто не знает, что некоторые из них проданы частным лицам, а те превратили их в свои дома, так же как кто-то превратил в дома мельницы или маяки. Такое здание похоже на гигантские песочные часы сорока метров высотой.
Лукреция проходит мимо мусора, брошенного случайными людьми. Низ башни «украшен» граффити, избирательными плакатами и рекламными афишами цирковых спектаклей.
Она толкает заржавелую дверь, даже не запертую на ключ. Лукреция не удосуживается позвонить. В любом случае звонка все равно нет.