– Хорошие работники находят решение, плохие – оправдания.
– Есть такие дела, в которых даже лучшие из нас…
– Есть такие дела, в которых даже худшие из вас должны добиться успеха. Пойти выудить супружескую пару из подвала как раз из этой категории.
– Я не оправдываюсь, но…
– Засуньте ваши оправдания знаете куда? Доставьте мне удовольствие, переверните этот подвал вдоль и поперек и вытащите мне всех оттуда. Герою вашему поставьте на могиле памятник, по-христиански. А мне до конца месяца нужна хвалебная статья о нашем подразделении.
– А как насчет…
– И все насчет этой истории! Я хочу, чтобы вы заткнулись! И возню с прессой вы поднимете, когда дело будет закончено. Если хотите, возьмите шесть жандармов и лучшие инструменты. Все!
– А если…
– А если вы сядете в калошу, я обещаю вам трудности с пенсией!
Соланж положила трубку.
Комиссар Билшейм умел разговаривать со всеми психами, кроме нее. Он решил разработать план десанта.
Когда человек испытывает страх, счастье или бешенство, его эндокринные железы вырабатывают гормоны, влияющие только на его собственный организм. Они заключены в замкнутое пространство. У него чаще забьется сердце, он будет потеть, или гримасничать, или кричать, или плакать. Это его личное дело. Другие будут смотреть на него без участия, или будут сочувствовать ему оттого, что так решил их интеллект.
Когда муравей испытывает страх, счастье или бешенство, вырабатываемые им гормоны выходят из его тела и проникают в тела его товарищей. Благодаря ферогормонам или феромонам миллионы существ будут одновременно кричать и плакать. Удивительное, должно быть, ощущение – переживать то, что случилось с другими, и заставлять других переживать то, что случилось с тобой…
Эдмон Уэллс.
«Энциклопедия относительного и абсолютного знания»
Во всех Городах Федерации – ликование. Все щедро предлагают измученным воинам богатую сахаром трофаллаксию. Однако героев здесь нет. Каждый выполнил свою задачу, неважно, хорошо или плохо, миссия закончилась, все начинается с нуля.
Раны обрабатываются большим количеством слюны. Несколько наивных юнцов держат в мандибулах потерянные в бою и чудом подобранные две или три свои лапки. Беднягам объясняют, что обратно они не приклеятся.
В большом зале для тренировок на минус сорок пятом этаже солдаты последовательно восстанавливают эпизоды битвы Маков для тех, кто ее не видел. Половина изображает карликов, половина – рыжих.
Они изображают в лицах штурм запретного Города Ла-шола-кана, наступление рыжих, борьбу с окопавшимися головами, обманное отступление, появление танков, их бегство от каре карликов, штурм холма, вступление в бой артиллерии, финальную схватку…
В толпе много рабочих. Они комментируют каждую картину. Особенно всех интересуют танки. В этом деле каста рабочих играет не последнюю роль, они считают, что отказываться от танков не стоит, просто надо более обдуманно их использовать, не только на фронтальном наступлении.
По сравнению с другими уцелевшими в сражении № 103693 отделался сущей царапиной. Он потерял одну лапку. Пустяк, когда их у тебя шесть. Тут и говорить не о чем. Самка № 56 и самец № 327, как обладающие полом, не могли участвовать в битве. Они увлекают № 103683 в уголок. Контакт усиков.
– Здесь проблем не было?
– Нет, воины с запахом скальных камней все были на поле боя. Мы сидели в запретном Городе, на случай, если карлики сюда доберутся. А там? Ты видел секретное оружие?
– Нет.
– Как нет? Говорили о движущейся ветке акации…
№ 103683 объясняет, что единственным новым оружием, с которым они столкнулись, была ужасная альтенария, но от нее нашли защиту.
– Не это убило первую экспедицию, – констатирует самец. – Альтенария убивает долго. Кроме того, он уверен: ни на одном из трупов, которые он осматривал, не было и следа смертельных спор.
– Ну и что тогда?
Озадаченные муравьи продолжают контакт усиков. Они хотят как следует во всем разобраться. Опять кипят идеи и мнения.
Почему карлики не прибегли к оружию, которое так эффективно уничтожило двадцать восемь разведчиков?
Они ведь сделали все для достижения победы. Если бы у них в лапках было такое оружие, они бы уж не преминули им воспользоваться. А если его у них не было? Карлики всегда появляются до или после применения секретного оружия, но, может быть, это чистая случайность…
Эта гипотеза вполне согласуется с атакой на Ла-шола-кан. Что же касается первой экспедиции, то кто-то спокойно мог оставить опознавательные запахи карликов, чтобы пустить Племя по ложному следу. Кому же это могло быть выгодно? Если не карлики подстроили все это, то кого подозревать? Кого-то еще! Другого давнего, вековечного врага: термитов!
Подозрение было вполне обоснованным. Вот уже давно отдельные солдаты большого термитника на Востоке пересекают реку и совершают рейды в Федеральные зоны охоты. Да, конечно, это термиты. Они решили натравить карликов и рыжих друг на друга. Так они избавляются от обоих без единого выстрела. Противники ослаблены, остается лишь занять их муравейники.
А воины с запахом скальных камней? Шпионы – наемники термитов, тут и думать нечего.
Чем больше общая мысль оттачивается, проносясь в головах троих друзей, тем больше им верится в то, что термиты Востока владеют таинственным «секретным оружием».
Но друзей отвлекают и перебивают их мысли общие запахи Племени. Город решил воспользоваться передышкой между войнами и устроить праздник Возрождения: он состоится завтра.
Все касты по местам! Самки и самцы в зале фляг должны пополнить запасы сахара! Артиллеристы должны перезарядить брюшки в зале органической химии!
Перед тем как покинуть своих товарищей, солдат № 103683 выделяет феромон:
«Удачного совокупления! Не беспокойтесь, я не брошу расследование. Когда вы будете в небе, я пущусь в путь к большому термитнику на Востоке».
Как только они расстались, появились два убийцы, здоровяк и хромой солдатик. Они обследуют стены и собирают летучие феромоны разговора троицы.
После трагедии с инспектором Галеном и спасателями Николя поместили в детский приют, расположенный всего в нескольких сотнях метров от улицы Сибаритов.
Кроме настоящих сирот, здесь были подкидыши и дети, которых родители избивали. Люди, увы, принадлежат к немногим живым существам, способным покинуть свое потомство или плохо обращаться с ним. И этому потомству приходилось здесь нелегко. Воспитывать в приюте означало хорошенько отшлепать пониже спины. Дети росли, ожесточались. Большинство из них пополняло армию работяг.
В первый день Николя отрешенно сидел на балконе и смотрел на лес. На другой день он снова погрузился в спасительное болото телевидения. Телевизор стоял в столовой. Воспитатели, довольные тем, что могут отдохнуть от сопляков, разрешали детям одуревать перед ним часами. Вечером в спальне Жан и Филипп, два других воспитанника, засыпали Николя вопросами.