Шах Джахан попросил сына только об одной милости – чтобы из окна темницы было видно, как строится мавзолей его возлюбленной. Эта просьба была исполнена. Шах Джахан умер в заточении в 1666 году.
Эдмонд Уэллс, Энциклопедия относительного и абсолютного знания, том VI
Даже не подобрав полотенце, я бросаюсь как есть, нагишом, в женскую часть хаммама.
Только не это! Все, что угодно, только не это!
Я бегу по белым мраморным коридорам и врываюсь в помещение, посреди которого столпились люди. Я расталкиваю всех и вижу тело, лежащее на полу в луже крови.
Мата Хари.
Я прижимаю ее к груди.
– НЕ-Е-Е-Е-Е-ЕТ!
Трясу ее безжизненное тело, вскакиваю и кричу:
– Только не она! Заберите меня вместо нее! Возьмите мою жизнь!
Я вскидываю руку, сжимаю кулак:
– Эй, Бог! Великий Бог, Создатель Вселенной, или Тот, кто убивает богов, ты слышишь меня? Ты не имел на это права! Я даю тебе последний шанс. Если можешь, поверни время и возьми меня вместо нее. Иначе я буду судить тебя. Если ты допускаешь такое, значит, ты не бог любви, ты бог смерти. Тебе нравится видеть наше горе! Ты даешь нам что-то ради удовольствия потом отобрать! Ты не имел права делать это. Ты не имел права… Поверни время вспять и давай все изменим. Великий Бог, я бросаю тебе вызов: поверни время.
Меня прерывает слабый голос.
– Замолчи!
Это Мата Хари. Она еще в сознании. Кровь стекает у нее изо рта.
– Слишком поздно. Назад вернуться невозможно. Если ты любишь меня… замолчи. Иди и выиграй. Выиграй ради меня.
– Мата…
– Выиграй, прошу тебя… Я люблю тебя, Мишель. Выиграй, ради меня!
Она закрывает глаза.
У меня за спиной перешептываются хариты:
– Это был человек в тоге, на нем была маска из греческой трагедии.
Я вскакиваю на ноги.
– Он разбил окно и ворвался сюда. Он стрелял в упор, я видела.
– Он убежал туда.
– Куда?
Я схватил анкх Маты Хари и не тратя время на то, чтобы одеться, помчался по темным коридорам.
Впереди огромная дубовая дверь, ведущая наружу, за пределы здания. Она открыта. За ней свет. Я выбежал на большой проспект. Олимпии. Никого. Поднялся ветер, но я не чувствовал холода. Моя кровь кипела от адреналина и ярости.
Вдруг я заметил вдали фигуру. Кто-то убегал на запад.
Вот он, попался.
Человек бежал к воротам Олимпии. Я прицелился и выстрелил. Промахнулся. Тогда я закричал. Я и сам не знаю, что кричал тогда. Просто дал выход своему гневу.
Человек обернулся, увидел меня и свернул к синему лесу.
Он спрячется в чаще.
Я снова выстрелил и снова промахнулся. Кинулся вслед за ним, но он скрылся из виду.
Запыхавшись, я остановился. Обернулся, и увидел маленькую муху с женским телом. У нее были рыжие волосы и зеленые глаза. Сморкмуха!
Она открыла рот и высунула длинный язычок, указывая, куда скрылся беглец. Я снова бросился вперед, через лес.
Сердце отчаянно колотилось в груди. Впервые в жизни меня обуяло желание кого-то убить.
Сморкмуха кружила вокруг, указывая путь. Наконец я выбежал на поляну. Богоубийца был там, но не один. Кто-то стоял перед ним, в такой же маске и тоге, изорванной в лохмотья.
Я поднял анкх и, не зная в кого стрелять, переводил оружие с одного на другого.
– Это я, не стреляй, Мишель! – раздался голос, приглушенный маской.
– Кто это – я? – спросил я.
– Эдмонд.
– Эдмонд Уэллс умер, – ответил я.
– Нет, я все объясню.
– Нет, это я объясню, Мишель, – сказал другой человек в маске. Его голос звучал точно так же. – Я настоящий Эдмонд Уэллс.
– В таком случае у меня есть вопрос, и ответить на него может только настоящий Эдмонд. Какой у нас был девиз?
Оба не ответили. Один кашлянул. Другой тоже.
– Я с тобой. Его надо убрать, – сказал тот, что слева.
– Нет, это я, Эдмонд, – ответил второй.
– Снимите маски, – приказал я. – И я увижу, кто из вас кто. Дорогой Эдмонд, сними маску, тебе нечего бояться.
– Если я пошевельнусь, он выстрелит, – сказал один.
– Нет, это он выстрелит, – сказал другой.
Их голоса почти не отличались, только один был чуть более хриплым.
– Пристрели его, – посоветовал тот, что справа.
Я выстрелил в того, кто это сказал.
Он упал на спину. Другой сорвал с себя маску. Это был Эдмонд Уэллс. Его вытянутое лицо и уши, как у Кафки. Глаза его блестели, он кашлял.
– Почему ты не назвал наш девиз?
– Какой? У нас их было много: «Любовь как меч, юмор как щит», «Вперед, навстречу неизвестному», «Вместе против идиотов»…
Меня переполняли смешанные чувства – боль от потери Маты Хари, удовлетворение свершившейся местью, радость встречи со старым другом.
– Я не узнал твой голос, – сказал я.
– Я простудился, когда ночевал в лесу. У меня что-то вроде фарингита, скоро пройдет.
– Но ты ведь умер… Мой учитель улыбнулся.
– Нет. Я сумел сбежать от Атланта и остался в лесу, чтобы наблюдать за ним и помешать ему.
Переиначивая слова одной из глав «Энциклопедии относительного и абсолютного знания», я сказал:
– Понять систему можно, только выйдя за ее пределы.
Эдмонд Уэллс вздохнул.
– Мне очень жаль Мату Хари. Я подозревал, что богоубийца предпримет что-нибудь на Финальной игре, но опоздал.
Я нагнулся и снял маску с лежавшего на земле человека. Сейчас я узнаю, кто же он такой. Увидев его лицо, я в изумлении отшатнулся.
Я ожидал чего угодно, только не этого.
К нам приближалась толпа, вслед за мной пустившаяся вдогонку за убийцей. Эдмонд Уэллс быстро сказал мне:
– Я лучше пока спрячусь. Мы скоро увидимся. Ты обязательно должен выиграть, Мишель! Ты даже не понимаешь, насколько это важно. Выиграй!
И он исчез. Поляну заполнила толпа, во главе которой богиня охоты Артемида верхом на кентавре целилась в меня из лука.
Она нагнулась над телом убитого. На ее лице удивление сменилось отвращением.
– Ах, вот кто это был!