– Привет, сморкмуха, – говорю я насекомому.
Маленькая женщина с крыльями бабочки с трудом переводит дух. Она слегка шевелит своими бирюзовыми крылышками, словно проверяя, все ли с ними в порядке. Я протягиваю ей палец, и после некоторых колебаний она садится на него.
– Как же я рад тебя видеть! – говорю я ей. – Похоже, ты всегда приносишь мне удачу.
Она пытается привести в порядок растрепанные волосы.
– Значит, ты не участвуешь в безумии, охватившем Олимпию?
Сморкмуха сидит у меня на пальце, и я чувствую ее гладкую кожу, касающуюся более грубой моей. Она мрачно скрещивает руки.
– Ах да, я и забыл, ты же херувимка и не любишь, чтобы тебя называли сморкмухой.
Она опять хмурится, я улыбаюсь ей.
– Ты же знаешь, что это я любя. Мы ж связаны с тобой. И я не теряю надежды узнать, кем ты была до того, как стала химерой. Мы ведь уже знали друг друга, да?
Они энергично кивает, довольная тем, что я наконец задаю правильный вопрос – вопрос, который касается ее.
Я знал ее, когда был смертным? Когда был ангелом? Наверное, это относится ко временам танатонавтики. Женщина, которую я любил или которая любила меня. Я должен отгадать.
Ты тоже хочешь отправиться с нами в путешествие? Или ты убегаешь подальше от воюющего острова?
Она снова кивает.
– Или ты тоже влюблена в меня? Сморкмуха корчит гримасу и показывает мне свой язык, закрученный спиралью, похожий на «тещин язык», которыми торгуют на ярмарках.
Она машет своими перламутровыми крылышками. Рыжие волосы растрепаны, она вспотела, забрызгана водой. Видно, ей долго пришлось догонять нас, спасаясь от чаек.
– Не бойся, я защищу тебя, – говорю я. – Но та, кого я люблю, еще меньше, чем ты.
Я открываю ключом дубовую шкатулку и смотрю на сферу Земли-18, лежащую на бархатной обивке.
Сморкмуха перелетает на сферу, встает на четвереньки и приникает к стеклу, словно пытается увидеть там что-то.
Я настраиваю анкх и рассматриваю планету. Я исследую всю поверхность океана и наконец нахожу крошечный остров Спокойствия, похожий на зуб.
Я, дрожа, снова подкручиваю колесико увеличительного стекла, готовый увидеть, что остров охвачен огнем, окружен ордами приспешников Прудона.
Но нет, силы зла все еще не обнаружили остров Спокойствия. Я вижу только островитян, строящих новые дома под деревьями, устанавливающих на вершине горы спутниковые антенны камуфляжной расцветки, чтобы не терять связи с миром.
Фокус на дома. Я узнаю нашу бывшую виллу. Дельфина рисует что-то великолепное.
Ее воображаемое Царство богов гораздо прекрасней, чем на самом деле. Рисуя, она создает формы и становится богиней. Очень маленькой богиней.
Дверь в каюту открывается. Сморкмуха перелетает на лампу под потолком. Я выключаю анкх и убираю планету в шкатулку.
Афродита садится на койку.
– Интересно, что сейчас делает Рауль, – говорит она.
– Идет по Елисейским Полям. Кажется, существует туннель, соединяющий Первую гору со Второй, где живет Бог-Творец.
– А что будет потом? – спрашивает она, кладя руки мне на бедра.
– Рауль станет новым Великим Богом и установит повсюду свои порядки. Создаст свой собственный Эдем, школу богов-учеников, начнет по-своему переделывать души. Тогда Вселенная станет немного иной. Сменится автор.
Афродита передергивает плечами.
– Какой он, этот твой Рауль Разорбак?
– Я не могу говорить о нем беспристрастно. Он был моим другом. Лучшим другом. Он стал моим заклятым врагом. А потом с ним снова стало можно общаться. Я думаю, что это скорее хорошо, чем плохо. Он храбр, и у него есть настоящее желание превзойти самого себя.
– Если он станет новым хозяином Вселенной, на него ляжет огромная ответственность.
– Наверное, он не случайно победил в Большой Игре. Он прагматик. Для него цель всегда оправдывает средства. Он может навязать человечеству диктатуру, чтобы заставить идти туда, куда он захочет, даже против воли.
Лицо богини любви омрачается.
– Тогда нам конец.
Я поглаживаю сферу Земли-18.
Может быть, и нет. Там, внизу, я заложил бомбу замедленного действия…
– Объясни.
Когда я был на Земле-18, я дал людям власть, которая позволит им освободиться от власти богов.
Мои слова тревожат Афродиту еще больше. И я наконец объясняю ей:
– Я, как Прометей, передал им огонь знаний. Я научил их превращаться в богов, но в другом измерении.
Кажется, Афродита хоть на минуту забыла о своих плотских желаниях.
– Я предложил им создать компьютерную игру, которая позволит смертным осознать свои возможности.
– И как называется эта игра?
– «Царство богов». Люди поймут, что да, разумеется, они смертны, но, создавая что-то, творя, управляя, они берут на себя ответственность за то, что создали. Они становятся как боги.
Афродита теребит золотой локон.
– Зачем ты это сделал?
– Потому что в этом и заключается смысл моей жизни. На вопрос «Ми Ка Эль?», «Кто как Бог?», ответ – «я». Я тот, кто может сделать смертных богоподобными.
Афродита выглядит озадаченной.
– Но если смертные станут как боги, а мы уже не можем стать смертными, тогда мы всего лишаемся, все теряем.
– Нет, потому что речь идет о пути, который проделывает каждая конкретная душа. Эдмонд Уэллс написал в своей «Энциклопедии»: «Сначала страх. Потом вопросы, потом любовь». Ты богиня любви и не знаешь, что воплощаешь последний, финальный этап пути, по которому идет душа?
Она неуверенно качает головой. Пытается прижаться ко мне, как маленькая заброшенная девочка, которая хочет, чтобы ее утешили.
– Я боюсь того, что с нами случится, – говорит она.
Я накрываю бархатом сферу Земли-18, словно опасаясь того, что Дельфина сможет увидеть нас в телескоп, и крепко обнимаю Афродиту, чтобы успокоить ее.
– Все хорошо.
– Я знаю, что ты никогда не полюбишь меня, твоим сердцем по-прежнему владеет Мата Хари. Я могу получить твое сердце, но никогда не получу душу.
Она кажется такой хрупкой, уязвимой.
– Маты Хари больше нет, а ты со мной, здесь и сейчас. Я не смогу вечно жить только воспоминаниями о своей погибшей любимой. Дело не в ней, а в другой женщине. Ее зовут Дельфина. Я встретил ее на Земле-18.
Афродита откидывает ткань, покрывающую стеклянную сферу.