Наконец после многочасового подъема, мы поднимаемся на две трети высоты гигантского дерева. Перед нами площадка, в центре которой стоит коричневое яйцо, значительно крупнее тех, что мы до сих пор видели.
– Дворец Пана! – шепчет Афродита.
Она произносит это громче, чем следовало, и вот уже все здешние жители блеют:
– Дворец Пана! Дворец Пана!
Словно в ответ на это пение раздается мелодия, которую кто-то играет на флейте. Сатиры ведут нас дальше. Еще несколько ступеней. Деревянная дверь распахивается. За ней зал, как в королевском дворце. На стенах не картины, а фотографии из эротических журналов Земли-1 в резных рамах. Посреди зала трон, спинку которого украшают две обнявшиеся женские скульптуры.
Мы приближаемся к трону.
На нем боком сидит сатир с хитрым вытянутым лицом. У него длинная козлиная бородка, очень длинные рога. Он с явным удовольствием играет на флейте, состоящей из нескольких трубочек. У него на голове венок из цветов и лавровых ветвей.
Вокруг нас стоят сатиры, внимательно наблюдая за нашей встречей с их царем.
Пан наконец перестает играть, спускается с трона и подходит к нам, стуча копытцами по полу. Он подскакивает и двигается, как тореадор на арене, до того как на ней появится бык.
Царь сатиров внимательно разглядывает нас. Нагибается, чтобы понюхать под мышками, и там, откуда у животных растет хвост. Все это очень забавляет его подданных.
Он надолго задерживается около Афродиты, обнюхивает ее, делая короткие вдохи, словно хочет насытиться ее запахом. Мягко касается ее рукой. Ласкает подбородок, шею, грудь, проводит пальцем по животу. Богиня спокойно стоит.
– Не трогайте ее! – не выдерживаю я.
– Не трогайте ее! Не трогайте ее! – хором подхватывают сатиры.
Царь жестом призывает к тишине. Он поворачивается ко мне, улыбается, заинтересовавшись моей реакцией. Потом снова начинает ощупывать Афродиту. Он гладит бедра и ягодицы богини.
Она по-прежнему не шевелится. Его руки медленно скользят по ее телу, и тут Афродита ударяет его коленом в пах, заросший густым мехом.
От боли Пан падает на колени, его лицо становится багровым. Все сатиры тут же хватают духовые трубки и целятся в Афродиту. Но Пан поднимается с колен, пытаясь через силу улыбнуться. Он приказывает подданным убрать оружие.
Он потирает ушибленное место и забирается на трон.
И через некоторое время разражается хохотом.
Тут же и все остальные сатиры начинают хохотать. Пан взмахивает рукой. Это знак его подданным, что он хочет остаться с нами один.
Сатиры выходят из дворца. Мы чувствуем некоторое облегчение. Очень утомительно все время бояться, что любое твое слово будут без конца повторять.
– Боги-ученики, полубоги и сама богиня любви Афродита? Какая честь для моего скромного царства, которое находится так далеко от Олимпии! Чем обязан?
– Просто экскурсия, – отвечаю я. – Скучно все время сидеть на одном месте.
– Ну да, коровы радуются новому пастбищу, – кивает Пан. – Какие новости? Что происходит по ту сторону горы, в великой Олимпии?
– Все убивают друг друга, – отвечает Эдип. Пан удивляется.
– Что, правда?
– Даже сатиры убивают друг друга.
– Это им наука! Нечего было покидать родину-мать ради чужих стран, – фыркает Пан. – Сатир должен жить вместе со своими.
Он подскакивает к шкафу, который стоит неподалеку. По очереди обнюхивает амфоры, разливает какой-то прозрачный напиток в деревянные стаканчики и подает нам на подносе. Мы с опасением принюхиваемся. Пробуем.
– Похоже на миндальное молоко.
– Нравится? – спрашивает Пан.
– Это восхитительно, – восклицает Эдмонд Уэллс. – Чувствуется даже привкус лакрицы.
– Отлично, я рад, что вы оценили.
– А что это такое?
Пан не отвечает и меняет тему разговора.
– Теперь скажите, зачем вы на самом деле явились сюда, так далеко от Олимпии?
– Мы хотим подняться на Вторую гору. Царь сатиров с удивлением смотрит на нас.
– Мы хотим увидеть Великого Бога-Творца, – говорит Эдип.
Пан заливается смехом.
– Тут нет ничего смешного! – оскорбленно замечает Эдип.
– Увидеть Творца! Разве это не смешно? По-моему, со смеху можно умереть!
– Вы поможете нам подняться на гору? – спрашиваю я.
– А с какой стати я буду это делать?
– Потому что мы вас об этом просим, – говорит Эдип.
– Тогда я вам отвечу: «Нет. Возвращайтесь обратно».
– Для нас нет никакого «обратно». Мы же сказали, Олимпия охвачена войной, – напоминаю я Пану.
Пан подливает нам прозрачный напиток.
– Ну… Это, знаете ли, не моя проблема.
– Оставь, Мишель, – говорит Афродита. – Мы справимся сами. Сумеем подняться на эту гору.
Пан неопределенно машет рукой.
– От вершины нас отделяет ров. Перебраться на ту сторону можно только в одном месте, которое находится посреди леса и скрыто за деревьями. Без нашей помощи вам его найти не удастся. Думаю, вы и через год будете его искать.
– Что ж, тогда помогите нам, – просит Эдмонд Уэллс.
– Как вам известно, на Эдеме существует нечто вроде традиции: «идешь вперед, встречаешь препятствие, преодолеваешь его, идешь дальше». Каждый раз препятствие все сложнее, но ты не должен сдаваться, и иногда даже добиваешься успеха. Это банально, но это закон жизни: идти вперед, развиваться, чтобы в итоге вынести более тяжелые испытания, которые заставляют расти над самим собой. Препятствий, которые нельзя преодолеть, не существует.
– Вы знаете Великого Бога, который живет на вершине горы? – спрашивает Орфей.
– Каждое следующее испытание просто позволяет яснее увидеть, что ждет впереди. Оно не дает возможности немедленно узнать, что находится в самом конце. Это было бы слишком быстро. Удовольствие в том, чтобы постепенно идти вперед, а не в том, чтобы прийти.
Пан поглаживает бородку, словно очень доволен тем, что сказал.
– Ладно, – говорю я. – Давайте сюда ваше чудовище. Мы сразимся с ним и попытаемся победить. Мы уже убили огромную медузу, когда плыли сюда. Так что мы вполне разогреты.
– Испытание не в том, чтобы победить чудовище… Бог снова потирает подбородок, глядя на Афродиту.
– Испытание таково: я держу тебя, ты держишь меня, кто первый засмеется – проиграл.
– Что? Да в это в детском саду играют! – удивляется Орфей.