Тайна Богов | Страница: 94

  • Georgia
  • Verdana
  • Tahoma
  • Symbol
  • Arial
16
px

Услышав эту печальную песню, деревья сжалились и указали ему дорогу, ведущую ко входу во владения Аида. Игрой на лире Орфей усмирил свирепого Цербера и фурий, очаровал судей царства мертвых. Пока он пел, прекратились мучения умерших, обреченных на вечные страдания. Он так прекрасно играл, что Аид и Персефона разрешили ему забрать Эвридику в мир живых. Бог подземного мира поставил Орфею только одно условие: не оборачиваться, пока они с Эвридикой не увидят солнечный свет.

Эвридика пошла вслед за Орфеем по длинным коридорам, которые вели к выходу из царства мертвых, следуя за звуком лиры. Впереди уже показался свет, когда Орфей забеспокоился, не слыша шагов жены, и обернулся посмотреть, идет ли она за ним. Один этот взгляд лишил его всего, чего он добивался таким тяжким трудом. Легкий ветерок коснулся его лба, как последний поцелуй.

Вернувшись во Фракию, Орфей продолжал хранить верность погибшей супруге, жил отшельником и пел о своей разбитой любви. Он отвергал любовь других женщин, и те в конце концов возненавидели его.

Эдмонд Уэллс, Энциклопедия относительного и абсолютного знания, том VI

73. ТАРТАР

Великолепный спуск.

Внизу лестница оканчивается изумрудным туннелем, стены которого покрыты барельефами.

Я узнаю это место. Нужно идти прямо, потом повернуть налево, – говорит Орфей.

Холодок пробегает у меня по спине. Я узнаю это место и эти слова.

Я видел это, когда путешествовал с Дельфиной в свое будущее. Как это все возможно? Как я мог предвидеть этот момент?

Эта мысль все больше волнует меня. Все это означает, что будущее где-то записано и в него можно заглянуть.

– У меня кружится голова, – едва слышно говорю я.

Я чувствую, что сейчас упаду в обморок. Афродита поддерживает меня.

– Что с тобой? Что происходит?

– Ничего. Просто де жавю. Ощущение, что это со мной уже было.

– Во сне?

– Нет, во время медитации. Эдмонд Уэллс подходит к нам.

– Что случилось?

– Мишелю кажется, что он уже здесь был.

– Как Орфей?

Все с любопытством смотрят на меня. Чтобы больше не думать об этом, я начинаю внимательно рассматривать барельефы, изображенные на них фигуры.

Война ангелов. Две армии. Сотни битв, победы, поражения, и ангелы вновь сражаются в небе над городами смертных, бряцая оружием.

– Армагеддон. Последняя битва ангелов света с ангелами тьмы, – говорит Эдмонд Уэллс, узнавший несколько эпизодов.

– Кто победил? – спрашивает Эдип.

– Мне кажется, что сражение все еще продолжается.

Мы идем дальше по изумрудному коридору, и невидимок вокруг нас становится все больше. Если мы останавливаемся, то на стене тут же появляется желтый крест, побуждая идти дальше. Иногда появляются даже несколько крестов сразу, словно невидимки теряют терпение.

И вот мы выходим в большой зал, в котором бок о бок стоят два черных трона. Большой и маленький. На том, что слева, сидит великан в черной тоге. Ростом он не менее трех метров. Он очень бледен, черные волнистые волосы умащены маслом и спадают ему на лоб. Черные глаза блестят, как у наркомана. Черная тога отливает металлическим блеском.

Рядом с ним на троне сидит обычная женщина, она не выше 170 сантиметров и по сравнению с великаном кажется миниатюрной. Ее черная тога расшита золотым узором. На ней много разноцветных украшений, в том числе серебряный браслет с кусками нефрита.

– Добро пожаловать в мое царство, – говорит бледный великан. – Я – Аид. Я отправил за вами посланников, чтобы они проводили вас ко мне, и надеюсь, они вас не побеспокоили.

Он похож на Зевса, только моложе. И, честно говоря, красивее. Это нормально, ведь они братья.

– Хочу представить вам царицу Персефону, – объявляет Аид. – Благодаря ей весной на земле появляются растения.

– Вы – Зло! – выкрикивает Эдип.

– Зло?

– Мы знаем, что мы в аду! – продолжает Эдип. – В аду?

Аид улыбается.

– Это довольно примитивный взгляд на мое царство! Я думаю, что вы получили слишком много негативной информации обо мне.

Вы – 13-й бог, – говорит Эдмонд Уэллс. – 13-й аркан Таро, аркан смерти.

– А, вот, наконец, я слышу разумные слова. Я действительно связан со смертью… но разве в смерти не заложено возрождение? Посмотрите как следует на ваш 13-й аркан. На этой карте изображен скелет, который срезает все, что появляется над землей, чтобы молодая трава смогла прорасти. Так зима предвещает весну. Правда, Персефона?

– Нужно принять смерть, как то, что несет новую жизнь, – говорит женщина неожиданно пронзительным голосом.

– А все эти люди, которых мы видели, плачущие и стонущие головы на потолке? – спрашиваю я.

Аид качает головой.

– Они сами выбрали страдание. Удивительный парадокс… Ад – это понятие, изобретенное людьми, чтобы наказывать самих себя. Все, кого вы видели, добровольно перешли Стикс и сами выбрали страдание. Когда им надоест, они смогут уйти и вернуться к жизни как и где они захотят.

– Мы вам не верим! – отрезает Эдип.

– Как ни печально, это правда. Единственное, что их здесь удерживает, – их собственная воля быть наказанными. Вы недооцениваете силу чувства вины.

– Я тоже вам не верю! – восклицает Афродита. – В человеческой душе не может быть такого стремления к саморазрушению.

– Кто это сказал? Это ты моя дорогая кузина? Аид встает и подходит к Афродите.

– Кажется, ты немного усохла? – И он дотрагивается до морщинок вокруг ее глаз. Афродита отталкивает его руку.

– Здесь души испытывают физические страдания, а ты заставляешь их страдать от любви, но ведь результат один и тот же, правда? Люди страдают.

Афродита не отвечает.

– Я повторяю: мы все свободны жить в мире без ада, но некоторые сами изобретают свой собственный ад, потому что хотят страдать. Ад существует только в воображении людей. И благодаря их страху, чувству вины и мазохизму.

Аид смотрит на нас не моргая. Персефона кивает, словно и сама не рада признавать, что ее муж прав.

– Вы хотите сказать, что они сами выбрали мучения, сами захотели быть замурованными в потолок, так, чтобы только голова оставалась снаружи? – недоверчиво спрашивает Эдмонд Уэллс.

Повелитель ада повторяет:

– Конечно. У мазохизма много причин. Вы ведь сами писали об этом в своей «Энциклопедии», профессор Уэллс. Вот одна из этих причин. Пока вы страдаете, вы живете более яркой жизнью, сильнее привязаны к реальности, сильнее чувствуете саму жизнь.